Джеймс Олдридж - Горы и оружие

— Не надо пугаться внешности вещей, — сказал Мозель.

— У них какова внешность, такова и суть, — возразила Тереза. — Им наплевать, кто и что пострадает.

— Ну, успокойся, — мягко произнес Мозель.

По дороге сюда Сеси говорила Мак-Грегору, что Тереза воспитана в монастыре и монастырски слабонервна, что и дома она, как в монастыре, что богатство ее и отцовская власть вокруг нее — как стены монастыря.

Мозель велел ей принести кофе; она встала, проговорила: «Oui, papa» (Сейчас, папа (франц.)). И хотя в голосе ее звучала неподдельная дочерняя преданность доброй католички, Мак-Грегор видел, что Мозелю это послушание не по нутру, не того ему хотелось бы от дочери.

Поужинав, они вернулись в кабинет, и Мозель осторожно спросил:

— Знаете ли вы, что в вашего друга кази стреляли, что он ранен?

— Нет, не знаю, — сказал Мак-Грегор, на момент оторопев. — Я утром прочел в «Фигаро», что четверо курдов убиты. Больше там ничего не сказано.

— «Фигаро» я не читал, — продолжал Мозель, — но утром поступила к нам депеша из Ирана о том, что курды передрались между собой, что кази вынужден был бежать и теперь скрывается. Правда это, как по-вашему?

— Возможно, и правда, — сказал Мак-Грегор. — Но я сомневаюсь.

— Ваш друг Затко тоже попал в переплет. Согласно донесению, весь, так сказать, курдский фронт рушится.

— Звучит сомнительно, — сказал Мак-Грегор. — Нет ведь никакого курдского фронта. Во всяком случае, что-то уж слишком просто у вас получается.

Мозель налил ему коньяку.

— Лично я в этом профан. Вашим проникновением в проблему не похвалюсь. Я всего лишь повторяю дословно текст донесения. Видите ли, они запросили нас из Тегерана, находитесь ли вы еще в Париже. И — самое странное — живы ли вы еще. Потому я и не стал упоминать об этом утром, при Кэти. Не хотелось ее пугать.

— Кто мог послать этот дикий запрос? — по-восточному вскинул ладони удивленный Мак-Грегор.

— Не знаю. Мы в наших телекс-депешах обычно не указываем клиентов, не даем даже их кодовых номеров.

Мак-Грегор кончиками пальцев потер брови, мочку уха.

— Кто-то явно рассчитывает на то, что меня уже нет в живых, — произнес он. — Но все это звучит так театрально…

— Что ж, среди парижских курдов соперничество весьма ярое, — сказал Мозель. — Вы сами в этом на днях убедились.

— Не по вашей ли инициативе поставили жандарма нам к воротам? — спросил Мак-Грегор.

— Нет. Это Кюмон побеспокоился. Мы с Кюмоном весьма тревожимся о Кэти. Вся эта атмосфера насилия начинает ее угнетать. Поэтому я и поддержал в ней мысль уехать отсюда на время.

— Нам с Кэти подобная атмосфера не в новинку, — возразил Мак-Грегор. — Так что вряд ли стоит сгущать краски.

— Полагаю тем не менее, что я прав, — твердо сказал Мозель. — Именно сейчас грубое насилие способно стать для нее особенно пугающим.

— Не судите о Кэти по своей дочери, — сказал Мак-Грегор.

Мозель помолчал, явно удивленный колкой репликой Мак-Грегора. Затем, однако, улыбнулся и сказал:

— Да, у Терезы пошаливают нервы. И пожалуй, это действительно влияет на мои суждения. В сущности, Терезе нужна мать, которая бы оказала ей эмоциональную поддержку, привила бы чувство самостоятельности. А мать ее умерла три года назад.

И тут, словно приуроченный, раздался звонок телефона. Мозель поднял трубку, кивнул. Затем произнес: «Алло, Кэти».

Мак-Грегор навострил уши, встал, рассеянно оглянул корешки книг Мозеля. Луи де Бройль, «Волновая механика и теория ядра». Не де Бройль ли первый внедрил идеи волновой механики в науку о ядерных силах? Но зачем эта книга Мозелю?..

— Нет, Кэти, — говорил Мозель. — Сеси я не видел. Она не зашла в дом. Да, он еще здесь.

Он передал Мак-Грегору трубку, нагретую его рукой и ухом. Голос Кэти повторял: «Алло, алло», точно связь оборвалась.

— Это я, — сказал Мак-Грегор и замолчал, дожидаясь ответа, не зная, какой своей стороной повернется к нему сейчас Кэти.

— Почему Сеси не осталась с тобой у Ги?

— Сказала, что занята.

— И ты ее пустил на очередную демонстрацию?

— Нет. Она поехала к себе в мастерскую.

— А Эндрю где?

— Не знаю. Наверно, тоже там, в мастерской… Ты у доктора Тэплоу была уже? — спросил он, пробиваясь к ней сквозь преграды, растянувшиеся на пятьсот миль колючей телефонной проволоки.

— Нет еще.

— Сразу же позвони мне.

— Но я не жду от визита к Тэплоу ничего ошеломительного.

— Все равно позвони…

— Хорошо. Позвоню… — И она положила трубку.