Джеймс Олдридж - Горы и оружие

— Я по радио услышал полчаса назад в машине. Что тебя толкнуло на такую глупость? Ты ведь знал, что последуют ответные меры.

— Какие? — спросил Мак-Грегор.

— Сегодня утром турки повесили четырех курдов в ближайшей к происшествию деревне. Один был почтенный учитель, другой — отец восьмерых детей. Кто были остальные — не знаю.

Мак-Грегор словно издалека услышал гневный голос Затко:

— О аллах… неужели совсем не осталось на земле правды? — Затко по-курдски бешено заскрежетал зубами. — Но я знаю и клянусь, что наши курды умерли героями! — воскликнул он. В глазах у него стояли слезы.

— Не сомневаюсь, — сухо сказал Размара. — Но впредь прошу не совершать подобных глупостей. Мы не потерпим этого ни на нашей, ни на той стороне границы.

— Не потерпите? — вскинулся Затко. — Два миллиона курдов живут в Турции хуже собак. Ежегодно их расстреливают и вешают…

— Не следует убивать турецких солдат на турецкой границе, — невозмутимо повторил Размара. — Это себя не оправдывает.

Отставив тарелку, он встал.

— Ты куда же? — спросил Затко.

Все это время Таха и Размара следили друг за другом понимающими и враждебными взглядами.

— Уезжаю, — сказал Размара. — И тебе советую. Пребывание здесь становится опасным.

— Но я не поел еще, — сказал Затко.

Размара высыпал в карман оставшиеся фисташки.

— Уезжай отсюда, Затко, — сказал он. — И прихвати своего сына-тупамароса. Я не хочу, чтобы с вами приключилась беда в моем округе.

— Какая такая беда? — удивился Затко. — Прошу тебя, садись.

— Дехдар пошел к моей машине сказать шоферу, чтобы радировал о тебе жандармам на старую заставу.

— Никуда дехдар не пошел, — заверил Затко. — Дехдар сидит во дворе на скамейке, и по бокам у дехдара двое моих караульных сидят. Так что прошу тебя, не торопись.

Размара постоял, подумал, усмехнулся безбоязненной усмешкой.

— Вот что, — сказал Размара. — Ты отпусти его, и мы с ним продолжим обычный объезд и забудем о встрече.

— Согласен, — любезно сказал Затко, и Размара, поклонившись Мак-Грегорам, вышел, грызя фисташки. Мак-Грегор тоже хотел встать, но Затко положил ему руку на плечо. — Эти убитые курды — наша трагедия, наша печаль, не твоя, — сказал он. — Вина тут на мне.

— На ком бы ни лежала вина, — сказал Мак-Грегор, — но кровь пролита.

Затко вышел вслед за Размарой.

— Уйдем отсюда, ради бога, — сказала Кэти. — Я не могу больше.

— Пойдем. Нас ничто здесь не держит, — сказал Мак-Грегор.

Но Кэтрин указала на связанных кур.

— А с ними как же быть? — спросила она.

Он поглядел на этих горестных заморышей.

— Пустить их, пожалуй, на волю, — сказал он.

— Не сумасбродствуй, — сказала Кэти. — Их тут же кто-нибудь поймает.

— Что ж поделать? — сказал он. — Все-таки мы их выпустим.

Вынув из кармана нож, он перерезал путы. Вынес кур на улицу, подбросил в воздух. Они тяжело приземлились и побрели пошатываясь, точно прилипая лапами к грязи. Но тут их увидела облезлая собака, залаяла, погналась, и тощие, жилистые птицы с кудахтаньем и криком кинулись под гору.

Затко и Размара стояли на пороге, а вокруг — еще с десяток курдов и персов, и все они со смехом глядели на это зрелище; и Мак-Грегор ощутил, как по коже дернуло ознобом, как сжалось сердце от давней боли, к которой он, кажется, один тут еще не притерпелся.

Затко вернулся в свое тысячегорье, а Таха остался с Мак-Грегорами, чтобы на стареньком «пежо» доставить их в Мехабад, где ждал ливанец Аббекр. Но, проводив отца, Таха сказал, что прежде им надо заехать в горную деревушку в тридцати километрах отсюда.

— Зачем?

— Это вам будет полезно, дядя Айвр.

— У меня нет времени.

— Времени уйдет на это мало, — спокойно сказал Таха. — Там увидите кой-кого из моих парней, — пояснил он. — Они не верят в объединенный фронт с феодалами вроде ильхана, или с дельцами вроде Аббекра, или с честными судьями вроде кази.

— Или с твоим отцом? — кольнул Мак-Грегор.

— Что ж нам отец? — ответил Таха. — У отца свои идеи, у нас свои. Я сюда ехал с ним, по сути, только для того, чтобы встретиться с вами.

— Вот как…

— Я насчет тех денег, дядя Айвр, — прибавил Таха по-английски.

— Каких денег?

— Мы же не дети, — сказал Таха, ведя Мак-Грегоров на взгорок, к машине. — Любому тут уже известно про те наши деньги и про оружие. И что вы едете на розыски в Европу.

— Тебя это совершенно не касается, — сказал Мак-Грегор. — Так что нечего и заговаривать.