Джеймс Олдридж - Горы и оружие

Размара скептически усмехнулся:

— А знаете ли вы, что одно из тамошних селений подверглось бомбежке?

— Мы были при этом, — ответил Мак-Грегор и спросил, чей туда прилетал самолет: иранский, турецкий, американский? Или же это постаралась одна из иностранных разведок, хозяйничающих в горах?

— Пока не знаю. Я видел, как с гор везли раненых на грузовиках в больницу. Вот и все, что мне известно.

— Жестокое, мерзкое дело, — проговорила Кэти.

— В данной ситуации, — заметил Размара, кивком веля чайханщику нести завтрак на стол к Мак-Грегорам, — когда курды замышляют мятеж, их не может удивлять такая кара. Вы позволите присоединиться к вам?

— Пожалуйста.

В комнату вернулся сытенький дехдар (управитель округа), прибывший вместе с Размарой и затем исчезнувший куда-то; он застегивал на ходу брюки. При виде Кэти он до ужаса смешался, его черные усики, казалось, встали дыбом. Полковник бросил ему что-то резкое, но чайханщик замял неловкость — расстелил сырую, когда-то белую скатерть, разложил ножи, алюминиевые вилки, принес чайники и блюдо засиженных мухами сладостей.

— Мадам, — заговорил дехдар с Кэти. — На вас, кажется мегрикская куртка?

— Да.

— Это, должно быть, из курток Дубаса. Он такие носит. А где он сам теперь?

— В своих владениях, наверно, — сказала Кэти.

— Когда-нибудь, — промолвил Размара, макая кусок лепешки в горячий сладкий чай. — Затко убьет этого богатого молодчика, и это будет недурной развязкой.

— Развязкой чего?

Полковник указал в окошко, на горы:

— Немного разрядит там атмосферу безрассудного насилия.

Он велел принести фисташек и, когда их подали в большой пиале, пододвинул ее Кэти и спросил:

— Вы согласны со мной, мадам Кэти?

— Согласна. Именно безрассудного, — ответила Кэти.

Размара почти улыбнулся.

— А вы не согласны? — обратился он к Мак-Грегору.

— Не всегда ведь курды занимаются междоусобной дракой.

— Возможно. Но они слишком привержены насилию и недостойны вашего сочувствия…

Пальцы Кэти сжали руку Мак-Грегора. В чайхану вошли Затко и Таха, но Мак-Грегор тут же увидел, что оружия при них нет и, значит, скорее им самим грозит опасность, чем Размаре. Голова Затко оценена, он всегда лакомая добыча для армии, полиции и для кого угодно, хотя временами все делают вид, что забыли об этом.

— А все же поймал тебя здесь, — кивнул Затко Размаре как старому знакомому.

Размара поднял руку, загораживаясь в притворном испуге.

— Не волнуйся, — сказал Затко. — Мы к тебе с миром.

Размара направил зоркий взгляд на Таху, одетого не в курдскую одежду, а в зеленую солдатскую — международную форму городских и сельских партизан.

— Что он у тебя — в тупамаросы записался? — спросил по-курдски Размара.

Засмеявшись, Затко поцеловал у Кэти руку. Таха поздоровался с «тетей Кэтрин» приветливо, но не за руку. В прежние свои тегеранские времена это был умный, смелый парнишка с твердым взглядом блестящих глаз, проявлявший чуткое, хоть и холодноватое, внимание к людям. И как было Сеси, подростку-дочери Мак-Грегоров, устоять перед этим природным обаянием горца! Но теперь Таха повзрослел, посуровел, наглухо замкнулся.

— Вручаю вам вот это, — обратился Таха к Размаре, — хоть и поступаю так вопреки здравому смыслу. — Он подал сложенный вчетверо лист желтоватой бумаги.

— Что это?

— Клочок бумаги, — ответил Таха, — заполненный протестами против заключения в тюрьму курдских студентов. Требующий их освобождения. Возражающий, обличающий, настаивающий и так далее и тому подобное.

— А кому адресовано?

— Самому шаху.

— Я передам лично, — сказал Размара, пряча бумагу в карман мундира.

— Знаю точно, как передадите и на что употребите, — сказал Таха.

— Так. Что-нибудь еще?

— Больше ничего. Эта бумага — идея моего отца. Сам же я намеревался увезти вас в наши горы и держать там, пока не выпустят студентов. А если не выпустят — срубить вам голову.

— Это было бы неумно, — сказал Размара.

— Мы прибегнем к этому средству, возможно, через месяц. Или через полгода. Упадем как снег на голову.

— Падайте, милости просим, — сказал Размара. Затем повернулся к Затко, слушавшему с тем острым удовольствием, какое курдам доставляют подобные сшибки. — Зачем ты застрелил двух турецких солдат? Какой в этом был смысл, Затко? Или это он их убил? — презрительно кивнул Размара на Таху, который, отойдя к двери, подсел к четверым «шоферам».

— Да ты о чем? — будто не понял Затко.