Энн Брашерс - Имя мое — память

На двенадцатую ночь сон изменился. Сад начал утрачивать свои границы. Он простирался все дальше. Люси направилась по одной из тропинок и оказалась на собственном заднем дворе с зарослями малины, еще не пострадавшими от болезни растений. Пойдя в другом направлении, она оказалась в саду Томаса Джефферсона академического городка при колледже. Она двинулась в противоположную сторону и, к своему изумлению, обнаружила свой бассейн, обсаженный цветами до самого края — в таком виде, как он существовал на ее рисунках и в воображении.

К утру, наступившему после двенадцатой ночи, Люси знала, чем хочет заниматься. В Интернете она нашла форму заявления о поступлении в колледж и распечатала ее. Весь день посвятила заполнению этой формы, включив туда свои лучшие рисунки из снов о садах Хастонбери и эскизы лекарственных трав. Подчиняясь внезапному порыву, Люси приложила три любимых рисунка непостроенного бассейна.

На тринадцатый день она сложила все это в большой конверт, отнесла на почту и отправила. На четырнадцатый день Люси принялась пропалывать свой сад.

Через два месяца, одним августовским вечером, перед тем как навсегда уехать из дома, Люси прибиралась в своей комнате и вдруг подумала, что не может взять с собой змея. Очевидно, Пилорама намеревался жить вечно, а она нет. Люси достала его из коробки и позволила ему обвиться вокруг своей руки.

— Жаль, мы не сможем дольше наслаждаться друг другом, — сказала она. — Ведь не я тебя выбрала.

Спустившись вниз, она миновала кухню и вышла с заднего хода, хлопнув сетчатой дверью. Затем пересекла двор и села, скрестив ноги, на траву перед кустом гортензии. Люси в последний раз заглянула в змеиные глаза Пилорамы. Раньше она считала, что змеи символизируют зло и двуличность, и думала, что Дана взяла змею, желая в очередной раз досадить родителям. Но сейчас, в восхищении глядя на маленькую голову змеи, поняла, что ошиблась. Она вспомнила о шкурках Пилорамы, сброшенных им за эти годы, о его отработанных версиях, которые он, постоянно перерождаясь, оставлял за собой. Может, для Даны он был важен именно этим.

— Пора на свободу, — торжественно произнесла Люси.

Она опустила руку на землю, чтобы посмотреть, что он будет делать. На несколько секунд Пилорама замер, прижавшись к ней, но потом храбро поднял голову. Дюйм за дюймом он разматывался с ее руки и, вытягиваясь вперед, нависал над незнакомой землей. Наконец он шмыгнул вниз и уполз в траву ее старого любимого сада.

То, чего Люси желала больше всего на свете, на что уже перестала надеяться, все-таки произошло в один январский вторник в шесть часов вечера.

Она находилась около Кэмпбелл-Холла, где размещался факультет ландшафтной архитектуры, а также другие отделения и где она провела в студии предыдущие десять часов. И вот, оцепенев от голода и вдыхая холодный воздух, Люси сидела там в пуховике и коричневой шерстяной шапочке, чтобы дать себе передышку перед тем, как вновь включиться в ритм привычного мира.

В тот вечер в крошечной квартирке, расположенной неподалеку от кладбища, Марни и ее бойфренд Лео готовили на ужин китайскую еду. Квартиру они сняли в августе. Днем Марни работала в компании «Кинко», а вечерами посещала подготовительные курсы для сдачи вступительного теста на юридический факультет и рассылала заявления о приеме в юридические колледжи. Люси рассчитывала осенью и в начале зимы работать барристером в Мадхаусе. Но она слишком поздно подала заявление в магистратуру, и в приемной комиссии сказали, что ей придется подождать до января и тогда уже начинать освоение программы степени магистра. Однако неожиданно открылась вакансия, и, к радости Люси, ей сделали уступку, позволив начать в сентябре. Так что она работала в Мадхаусе лишь по десять часов в неделю, постепенно влезая в долги для оплаты магистратуры. Они с Марни сняли эту квартирку на двоих, но вскоре третьим неофициальным соседом по комнате и к тому же неплательщиком стал Лео. Но он, по крайней мере, умел хорошо готовить.

— Теперь, когда у Марни появился серьезный парень, тебе, наверное, одиноко? — несколькими неделями раньше спросила ее мать.

Люси догадывалась, что от этого одиноко ее матери.

— Нисколько, — ответила она. — Я занята в студии.

— Неужели ты все еще ждешь Дэниела? — поинтересовалась Марни в прошлую субботу, когда Люси отказалась идти на вечеринку с ней и Лео.

— Нет.

Марни полагала, что Люси приняла обет безбрачия, и та ее не разубеждала. Люси не могла признаться подруге, что четыре раза за лето спала с ее братом Александром.