Энн Брашерс - Имя мое — память

Не могу припомнить, чтобы мы за обедом сидели вокруг стола, ели без включенного телевизора. Один из усыновленных детей, Трэвор, отличался буйным нравом и часто убегал из дома, так что я в основном оставался один, если не становился помехой во время одной из жестоких стычек, что случалось несколько раз и за что я платил непомерно высокую цену.

Странно было проживать одно за другим два столь различных детства. Моя любовь к старой семье и боль от потери были тесно связаны, и перенести это было труднее, чем присутствие новых людей. По крайней мере, я не должен был любить кого-то из этих новых людей и ничем не был им обязан. У них недоставало доброты, чтобы спрашивать что-то с меня, и я старался не реагировать на их равнодушие. Живя в собственном мире и делая все самостоятельно, я стал свободным от привязанностей. Вряд ли я доставлял кому-либо беспокойство. Позже, когда мне было пятнадцать лет, во время одной из периодических встреч с социальным работником я заглянул в свое досье. В верхней его части крупным четким шрифтом было напечатано: «Нарушение формирования привязанностей».

Иногда поздно вечером, лежа в постели, я слышал, как по радио громко передают спортивные репортажи, но шум не заглушал родительских ссор. Я начинал вспоминать Молли и свою старую семью из прошлой жизни, спрашивая себя, что они делают в этот момент. Порой, сильно скучая по ним, я думал: «Что же я наделал?» Когда я подрос и перестал нуждаться в матери, я стал размышлять о Софии. Лишь мысль о ней заставляла меня двигаться вперед.

В этом новом теле мне было неловко, потому что оно стремительно вырастало и становилось крупнее моих прежних тел. Я не был столь же проворным и ловким, как в предыдущем воплощении, но был, по крайней мере, сильным. Мой приемный отец был ростом не более пяти с половиной футов, и мои габариты не прибавляли его любви ко мне.

Я проводил время, вырезая из дерева фигурки животных, читая книги в библиотеке и думая о том, как собираюсь найти Софию. Часть фигурок я прятал, но однажды моя приемная мать увидела, как я наношу последние штрихи на гуся. Она внимательно оглядела его.

— Я бы сказала, что его вполне можно отправить в музей, — заметила мать.

Мы посещали унылую муниципальную школу, но у меня было несколько хороших учителей. Безусловно, я был способным учеником, поэтому некий добросердечный педагог вбил себе в голову, что я «одаренный». Меня заставили сидеть в классе во время перемены и выполнять один из этих стандартных тестов, когда заштриховываешь кружки карандашом. Помню, что оставил без ответа каждый второй вопрос.

Давным-давно я усвоил, что рискованно выделяться из окружающих. Тогда, в начале сороковых, произошел пагубный случай, когда родители решили проверить мой показатель умственного развития. Это был хороший урок. Нечего и говорить, что для запоминания тысячелетней, хотя и малозначительной истории, необходимо обладать необыкновенными умственными способностями.

Как только подрос, я принялся разыскивать Софию. Я располагал некоторой полезной информацией. Знал, что она умерла в конце 1985 года. Я видел ее в хосписе, беседовал с ней незадолго до ее смерти и надеялся, что успел заронить в сознание Софии несколько важных мыслей. Я был уверен, почти на уровне интуиции, что она появится где-то поблизости. Она уже однажды это сделала, и я молил Бога, чтобы сделала это вновь.

Большая удача пришла ко мне однажды вечером в торговой галерее «Тайсонс-корнер», когда мне было пятнадцать лет. В одной из этих почти исчезнувших фотокабинок при входе я увидел девочку, которую теперь зовут Марни. Через пару минут я уже смог определить, кто она такая. Конечно, в то время я знал ее не как Марни. Я узнал ее как одну из женщин, ходивших в церковь в Фэрфаксе в начале семидесятых годов. Мне помогли ее брови «домиком». Глаза придирчиво осматривали меня и в то же время искали сочувствия. В той жизни она была старухой, сидящей рядом с Софией, ее матерью. Наверное, она даже немного пережила свою дочь. Я заметил, что они близки, и что-то в манере их общения убедило меня в том, что они вернутся вместе.

«Не следует пытаться контролировать это», — вспомнил я слова Бена, пока шагал вслед за Марни из «Тайсонс-корнер». Я пришел вслед за ней в холл какого-то здания, где размещались кабинеты терапевтов и стоматологов и где она встретилась со своей матерью, после чего они спустились вниз в гараж. Я видел, как они сели в машину и уехали. Запомнил номер автомобиля и таким образом нашел дорогу в Хоупвуд.