Харри Мулиш - Зигфрид

Фальк посмотрел на Гертера, и в его голубых глазах мелькнула решимость.

— Не исключено, что мы можем вам помочь.

Гертер встретил его взгляд с изумлением. От неожиданности он не знал, что ответить.

— Помочь мне с фантазией?

— Нет, тут вам помогать не надо. Помочь реальными сведениями. Чтобы вы увидели, кем он был на самом деле.

Они поменялись ролями. Гертер вдруг сам почувствовал себя неуверенно.

— Господин Фальк, ваши слова вызывают во мне любопытство. — Он огляделся. Из опустевшего зала выносили стулья, на лотке стояли картонные коробки с запакованными книгами, чуть поодаль его ждали Мария, Лиштвиц и чета Схиммелпеннинк.

— Я здесь в гостях, у меня есть некоторые обязательства. Не могли бы мы встретиться где-нибудь завтра?

— Где вы остановились? — неуверенно спросил Фальк. — Мы могли бы прийти к вам в гостиницу.

— Что вы, вы уже и так потрудились прийти сюда. Я лучше сам к вам зайду.

Фальк с сомнением посмотрел на жену. Когда та кивнула и при этом слегка пожала плечами, он согласился. Они жили в доме для престарелых «Эбен Хаэзер». Он записал адрес и номер их квартиры, встал и пожал им руки. Решено было, что завтра утром в половине одиннадцатого он зайдет к ним на чашку кофе.

— Чего этим двоим старичкам от тебя понадобилось? — спросила Мария, когда он вновь присоединился к ним.

— Они что-то знают, — пересказав ей разговор, промолвил Гертер. — Что-то, чего не знает никто.

Vin d'Honneur проходил в соседнем зале. Присутствовало тридцать или сорок приглашенных: представителей венских литературных кругов — по этим людям никак нельзя было предположить, что им недоставало его общества. Он сам желал бы забиться куда-нибудь в уголок с бокалом вина и чего — нибудь поесть, но обязательной церемонии представления всем этим писателям, поэтам, критикам, редакторам и литературным чиновникам было никак не избежать. В действительности он ни с кем больше не хотел знакомиться, считая, что он и так уже знает достаточный круг людей, более того, он не запоминал имена и должности, которые ему называли, потому что в момент знакомства внимательно разглядывал лица и пытался понять людей изнутри. Бывало, что он по три или четыре раза подходил знакомиться к одному и тому же человеку, из чего тот, разумеется, делал вывод, что писатель начал впадать в детство, но на самом деле было и того хуже: его и впрямь мало интересовало, как кого зовут и кто чем занимается. Не только в «Открытии любви», но и в других своих романах он создал образы, которые тронули сердца многих читателей, но, за исключением двадцати или тридцати близких, людьми он интересовался лишь тогда, когда они вписывались в мир его фантазии. Возможно, это бесчеловечное, почти что аутистское качество как раз и было условием рождения всех этих образов. Возможно, в основе искусства вообще лежит своего рода безжалостность, что следует скрывать от добродушных поклонников.

— Ты опять отвлекся от темы, — сказала Мария, когда его наконец ненадолго оставили в покое.

— Верно. Мне правда хотелось бы сейчас отсюда уйти.

— Понимаю, но придется остаться. Все это устроено ради тебя всеми этими симпатичными людьми. Так что готовься еще некоторое время продолжать жертвовать собой.

Он кивнул:

— Хорошо еще, что у меня такой характер, я всегда послушен чужой воле.

В эту минуту к ним подошла маленькая кругленькая дамочка. Она схватила обеими руками его руку и начала ее изо всех сил трясти, глядя на него при этом сияющими глазами.

— Господин Гертер, спасибо, спасибо вам за вашу прекрасную книгу. «Открытие любви» — это самый замечательный роман из всех, что я когда-либо прочла. Я все тянула, никак не хотела переворачивать последние страницы, чтобы книга подольше не кончалась, по мне, она могла была быть на целых тысячу страниц длиннее. И едва я только закончила, как начала читать опять с самого начала. Поэтому я так обрадовалась, когда вы в своем выступлении высказали мысль о том, что для хорошего начала необходимо знать конец.

Не дожидаясь его ответа, она, вспыхнув, отвернулась и быстро отошла от них, словно спасаясь бегством.

— Какой же я все-таки, что я делаю с людьми! — промолвил Гертер.

Через полчаса пришел директор «Захера» сообщить, что готов в любой момент, как только они скажут, отвезти их обратно в отель. Для Гертера это было сигналом к тому, что теперь можно откланяться; он поблагодарил, но сказал, что предпочитает все же немного пройтись пешком по свежему воздуху.