Рубен Ишханян - Тюрьма для свободы

Это было на днях. В его воображении возникла необычная сцена.

В маленькой комнате было темно. Вся мебель была покрыта белым покрывалом. Часы были остановлены. Он проходил мимо сидящих людей, всматривался в их лица. У всех головы были опущены, но, проходя, стал замечать, как они глядят на него снизу вверх. Смотрят, но не замечают. Дав волю фантазии, он искусно нарисовал в своем воображении всех людей, каждое их движение. В углу, за занавеской, сидел мужчина, чей силуэт показался очень знакомым. Рэн подошел к занавеске, попробовал отдернуть, но оказался бессилен что-либо сделать. Попытался еще раз, но безрезультатно. Попробовал определить по запаху, но понял, что ничего не чувствует. Он обернулся и чуть ли не наткнулся на гроб, в котором спокойно расположилось его тело. В эту минуту все стало теряться во мгле. Его глаза четко различали синий и зеленый цвет, которые, сливаясь, давали темно-синий. Отсутствовал страх, он чувствовал себя достаточно уютно. Никто не оплакивал его тело. А наоборот, все собравшиеся смеялись. «Что означает смех?» — задался кто-то вопросом. И был ответ: «Человек, бегущий по улице, спотыкается и падает. Прохожие, которые увидели это, начинают смеяться. Если бы ему в голову пришло специально сесть на землю, то никто бы не смеялся над ним. Посчитали бы безумным и прошли мимо. Выходит, что смеются над тем, что он сел нечаянно». «Значит, он умер нечаянно?» — спросил тот же голос. «Смех символизирует переходное состояние от смерти к жизни». — «Выходит, мы сопровождаем его в жизнь?» — «Он связан с жизнью, которая несет смерть…», — продолжал объяснять тот же голос, спокойно отвечая на бесконечные вопросы, которые сыпались на него градом.

Рэн ощущал присутствие мамы. Кажется, она попала на эти похороны случайно. Ее тут вовсе не должно было быть. Он вновь посмотрел на мужчину, который сидел за занавеской. Перед ним стояла женщина. Не узнать ее лицо было невозможно. Это была Гера, которая улыбалась, как всегда. Потом она прошла сквозь занавеску, подошла к нему, опустилась и поцеловала. Ее холодные губы оказались более теплыми, чем его лоб. Рэн стал ощущать, как его тело изменяется. Он становился моложе, шел обратный процесс. Будто пленку перематывали назад с невоображаемой быстротой. Его тело приподнялось, присел, свесил ноги вниз, встал, подбежал к двери и стал спускаться. Выбежал по крутым лестницам на улицу, остановился и стал смотреть на небо. Вокруг все закружилось. Увидел тюремные стены, потом зал суда. Он стоял перед судьей, что-то говорил, но ничего не было слышно. Его лицо было очень тревожно. Гера была рядом, стояла и держала его за руку. После крепко обняла и крикнула: «Беги». Голос ее раздался эхом. Ноги сами повиновались этому крику. Открыл деревянную тяжелую дверь зала суда и увидел пруд, где собирались девочки и мальчики. Решил подбежать к деревенскому дому, где бабушка по-прежнему читала книгу. Подошел к ней, спросил о том, где находится мама. Ответа не было, бабушка лишь взяла пирог и откусила. А после исчезла. Он взглянул на потолок, увидел небо. Его руки держали голову молодой девушки, которая опустилась на колени перед ним. Обернулся и взглянул на себя, стоящего и стыдливо наблюдающего через окно. Поглаживая мягкие волосы девушки, улыбнулся себе, глядящему через окно, закричал: «Беги». Ему ничего не оставалось, как бежать, но только не домой. Бежит прямо в сторону Мастера, который наклонился и распростер руки так, чтобы поймать своего любимого ученика в свои объятия, потом подбросить к небу, а через некоторое время заметить: «И он еще не прилетел на землю…».

Именно в эту минуту он проснулся. Эрл тревожным взглядом смотрел на него и проводил рукой по его лбу. Рэн понимал, что один только Эрл мог оказаться тем человеком, который будет его ждать на свободе. Возможно, потому он и уходит, чтобы встать на ноги в течение нескольких лет, а после суметь помочь Рэну. В иллюзорном будущем они начали строить планы о том, что будут жить вместе и делить свою жизнь на двоих. В таких размышлениях Эрлу всегда отводилось место хозяйки, как будто он должен был следить за тем, чтобы крошки не валялись на полу, а на кухне не собиралась гора грязной посуды. Было ли это только беспочвенным размышлением или в реальности могло это произойти, никто из них не знал. Вначале не исключено, что Эрл и уделял бы внимание своему другу, но не от него все это зависело. Работа, дом, семья, которая согласится его приютить хоть на время, пока не заработает денег, не адаптируется, чтобы начать жить отдельно. Эрл до сих пор любил ту, из-за которой он очутился в этом замкнутом пространстве. Однажды, думая о будущем, в ожидании завтрашнего дня Эрл обратился к Рэну с просьбой о том, чтобы они вместе прекратили свое существование. Рэн тогда возмущенно ответил, что он никогда не позволит этому случиться, прекрасно понимая, что эта идея возникла по причине депрессии и стрессов. В нормальном состоянии никто не мог бы желать собственной смерти. Каждый раз, думая о смерти, он просил прощения за эти мысли, объясняя, что художнику не чуждо фантазировать на бессмысленные темы. На самом деле он боялся своих мыслей. Ни о чем не просил у более сильных, даже и не думал об этом. Ему хватало той силы, которой он владел.