Исмаиль Кадарэ - Генерал армии мертвых

Это был их последний маршрут, самый тяжелый. В горах все время шел снег. Десять дней подряд генерал не мог ничего разглядеть сквозь стекло машины. Бесконечная монотонность шоссе утомляла его.

Со всех сторон вздымались горы — высокие, холодные, надменные. Кое-где, в ущельях и на голых пустынных плоскогорьях, работали бригады молодых парней и девушек, они осваивали целинные земли, насыпали террасы. Террасы были длинные, они опоясывали склоны гор, словно бесконечные траншеи. Снег сыпал сухой, безразличный ко всему. Ночевали они в селах, а днем уезжали в горы.

Горные стрелки нашли свою смерть во время одной из зимних операций. Албанских кладбищ здесь тоже было много.

Местность была для их работы, наверное, самой неподходящей. Кладбища покрыты снегом, они с трудом ориентировались по топографической карте. Снег точно не хотел отдавать им то, что погребено под ним. Он покрыл все прекрасным, умиротворяюще-белым покрывалом, а кирки и лопаты его уродовали, прекрасное покрывало рвалось, расползалось в клочья, глубокие раны так и оставались до нового снега.

Автострада извивалась змеей. Автомобиль ехал впереди, за ним — грузовик с белым от снега брезентовым верхом, и генералу показалось, что они едут по той же дороге, что и вчера, и что вообще на свете нет ничего, кроме этого узкого горного шоссе, так круто петляющего, но никуда не ведущего. Именно теперь, когда их работа уже подходила к концу, он начал сомневаться, выберется ли он когда-нибудь отсюда.

На поворотах снова появлялись доты с узкими амбразурами, вертикальными и горизонтальными, похожими на рты, разинутые от удивления или скривившиеся в презрительной усмешке. Генерал смотрел на них, и ему казалось, что он теперь никогда не сможет избавиться от воспоминаний об этих застывших в иронической ухмылке каменных лицах.

За машиной, как привязанный, ехал грузовик с большими ящиками, в которых лежали сотни нейлоновых мешков с костями. На ящиках сидели рабочие в кожаных пальто, курили. После смерти самого старшего из них они больше не пели.

Генерал на своем веку повидал немало военных грузовиков. Он живо представил, как в них рядами, опершись подбородками на стволы винтовок, сидят солдаты и ритмично покачиваются. Сейчас солдаты снова ехали за ним, несколько сотен в одном грузовике, и снова покачивались. Только не разобрать было, где у кого подбородок, а где рука.

С того дня как они увидели памятник, священник снова стал молчаливым и мрачным. Такой убитый вид у него был только однажды утром, после того как он кричал во сне.

Памятник они увидели три дня назад, на перекрестке двух автострад. Он возник на дороге внезапно, словно человек, вышедший на обочину шоссе и голосующий проезжающим машинам. Генерал кивком головы показал священнику на памятник: тот, мертвенно побледнев, смотрел на памятник не отрываясь. В первый раз генерал видел священника таким потрясенным.

— Что это с вами? — спросил он его.

Священник не ответил. Машина свернула, и памятник с белыми от снега плечами, оказавшись на мгновение совсем рядом, промелькнул за окнами и остался сзади, там, на перекрестке.

Генерал попытался расспросить священника о памятнике, но тот ответил, что у него просто закружилась голова.

После этого они очень долго молчали.

Накануне они вскрыли последнюю могилу. Кирка с трудом вонзалась в землю, окаменевшую от мороза, решившую, казалось, не отдавать хотя бы последнего солдата. Рабочие отогревали дыханием руки, приплясывали на снегу. Генерал, глядя на рабочих, думал о том, что они извлекли из земли целую армию. Раздался последний удар кирки, словно прощальный выстрел, и эксперт крикнул: «Метр шестьдесят ровно».

Часто, глядя на копающих рабочих, генерал представлял себе, как хоронили солдат. Он щурил усталые глаза, особенно если это было вечером, когда видны были только темные силуэты, и ему казалось, что это копают не те пятеро, а солдаты, его соотечественники, которые двадцать лет назад хоронили своих товарищей. Он закрывал глаза и представлял себе, как они копали — часто ночью, иногда штыками и кинжалами.

Скоро он вернется на родину: этот маршрут был последним. Представители Министерства коммунального хозяйства и эксперты обеих стран усядутся за столы и подведут итоги, будет подписано множество бумаг, и, наконец, будет составлен заключительный протокол. Потом состоится небольшой официальный банкет с представителями обеих сторон, где будут произнесены короткие официальные речи, а после банкета — торжественная панихида за упокой душ погибших солдат. Телеграфные агентства сообщат об окончании их миссии, и он снова будет выступать на пресс-конференции перед сотнями нахальных журналистов.