Грэм Джойс - Как подружиться с демонами

Ах вот ты о чем! Да, это было довольно неожиданно. Я и правда удивилась. Но не волнуйся, я тебя прощаю. Мы ведь были всего лишь детьми. Чмоки.

Нет-нет-нет! На это я не куплюсь. Она пишет так, будто эта история для нее гроша ломаного не стоит. Прикидывается, как и все мы. Но я твердо держался своей линии. Измыслил причину, чтобы на следующий же день поехать в Лидс: визит в местное отделение нашей организации. Я настаивал на встрече. На чашке кофе. Она отнекивалась. Но я настоял.

«Привет, незнакомец». Она часто так здоровалась. Могла сказать так, даже если мы не виделись всего лишь два дня.

Я добрался до «Белых локонов» — паба на улочке Теркс-Хэд-ярд в центре города. Мы договорились, что встретимся там в полдень. Место выбрала она. Паб «Белые локоны»? На улочке под названием Турецкая Голова? Что это, розыгрыш? Я старался обуздать свою паранойю. Но, едва переступив порог, сразу же увидел Мэнди. Она сидела за столиком у окна, медленно помешивая ложечкой кофе. Других посетителей не было: наверное, слишком рано. Она подняла глаза и тоже меня узнала.

Она, конечно, располнела, а ее темные волосы были подкрашены хной — должно быть, чтобы скрыть седину. Складки, что притаились в уголках ее глаз, иногда называют гусиными лапками, но я предпочитаю слово «смешинки». На губах у нее играла такая знакомая полуулыбка. Я припомнил все те случаи, когда делал то, чего она не одобряла. Сердитая это гримаса или снисходительная, я не знал ни тогда, ни теперь.

Я плюхнулся на стул и уставился на нее.

— Дурак! Совсем рехнулся, — сказала Мэнди. — К чему это все?

— Здравствуй, Мэнди.

— Святые угодники!

— Мне нужно выпить.

— Раньше ты пил пиво, — сказала она, когда я вернулся от стойки. — Говорил, что вино для гомиков.

— Разве? Ну и кретин, прости господи.

Мэнди сказала, что время меня пощадило и я по-прежнему отлично выгляжу. Я сказал то же самое про нее, но не из вежливости: я действительно так думал.

— У меня есть час, — сказала она. — Потом надо будет идти.

Мне стало досадно, хотя я и ожидал чего-то подобного. Я обещал рассказать ей, почему так внезапно бросил колледж, и после нескольких фальстартов наконец стронулся с места. Начал с оккультной книги, которую так и не доделал, — той, что Фрейзер приспособил для своих целей. Но Мэнди меня перебила.

— Прежде чем ты продолжишь, — сказала она, — не мог бы ты объяснить, почему вдруг решил рассказать мне все это?

— Вовсе не вдруг. Я всегда этого хотел. Все эти годы.

Она легонько сжала мне запястье. Ее ухоженные ногти были розовыми, как перья фламинго. Я чувствовал запах ее духов.

— Уильям, мы были всего лишь детьми. Это все равно что рассказывать о случае на школьной площадке. Неужели это правда так важно?

Важнее некуда. Ради этого я проехал сто семьдесят миль на поезде. А до того двадцать с лишним лет блуждал в потемках. В общем, Мэнди, удивленно таращась, хотя и подперев подбородок рукой, выслушала всю мою историю. Про все эти ритуалы, пентакли, капелланов, фотографии, бесов, погибших и выживших девушек. Затем я перевел дыхание и объяснил, что пошел на сделку с бесом, чтобы он оставил ее в покое. А потом поспешно уехал, увлекая его за собой. И лишь через много лет узнал от Фрейзера, что заблуждался насчет участи, постигшей девушек с фотографий.

Мэнди смотрела на меня во все глаза.

— Чушь какая-то, — сказала она.

— Отнюдь.

Она засмеялась:

— Что ты куришь? Нет, я, конечно, всегда знала, что ты не от мира сего, но чтобы настолько! — Она отвернулась и провела рукой по волосам.

— Я никому об этом не рассказывал, — сказал я. — Даже бывшей жене, с которой прожил двадцать лет. Даже не заикнулся.

— Ты ведь чертовски серьезен, да?

— Эти бесы никогда меня не покидали. Они и сейчас здесь. Один из них сидит на стуле рядом с тобой.

Она быстро повернулась, но, разумеется, для нее стул был пустым. Мэнди не могла видеть того, что видел я. А там действительно сидел бес. Вообще-то, в этом пабе их было пятеро. Они увлеченно следили за ходом нашей беседы. Просто ждали, терпеливо ждали, чем она закончится.

Мэнди перевела взгляд на меня:

— Это отвратительно, Уильям.

— Я привык. Если никому не рассказывать — жить можно. К тому же не все бесы плохие.

— Я не об этом. Я о том, что ты со мной делаешь. В смысле, зачем ты мне вешаешь на уши всю эту лапшу? Ты так развлекаешься? Зачем ты вообще сюда приперся? Лишний раз сделать мне больно?

Вот оно! Я не ошибся. Обида не прошла, она просто вмерзла в паковые льды.