Грэм Джойс - Как подружиться с демонами

— Зайду на следующей неделе. Надеюсь, уже с хорошими новостями, — сказал я.

— Ты герой, Уильям. Побольше бы таких, как ты.

— Антония, ты ничего обо мне не знаешь! Я и гроша ломаного не стою.

— Ты один из самых добрых и надежных людей, каких я только встречала.

Антония схватила меня за руку и заглянула в глаза своими ясными очами. И тут я не выдержал. Она воистину серафим. Нужно срочно менять тему.

— Слушай, я тут встретил одну. Говорит, работала здесь. Красивая такая. Звать Ясмин.

Антония прищурилась, припоминая:

— В жизни не взяла бы никого с таким именем.

Ну надо же, — выходит, мы тоже не лишены предрассудков, подумал я. Досадный изъянчик в нашей святости. Какое облегчение!

Антония все еще пыталась вспомнить:

— Постой… Не та ли это девушка, что взялась за библиотеку? Когда ты в последний раз заглядывал в нашу библиотеку? А ну-ка, заходи.

«Библиотекой» считалась дюжина полок с подержанными книгами, преимущественно в мягких обложках. И мне совсем не хотелось туда заглядывать. Во-первых, «Гоупойнт» по очевидным причинам заражен бесами. С полудня до четырех его обитателям полагается гулять где-то еще. Смысл этой затеи — придать им целеустремленности, чтобы не гнили в койках дни напролет. И вот, пока они целеустремленно шатаются по улицам, неприкаянные бесы, деятельные как никогда, неутомимо ищут, в кого бы вселиться. Во-вторых, бесам свойственно скапливаться на пожелтевших страницах и в рваных корешках старых книг. Уж и не знаю почему.

Не то чтобы я не обсуждал бесов с Антонией. Как-то раз она, каждый божий день с чистым сердцем приходившая в это место, кишащее бесами, дала мне понять, что видеть их видела, но обсуждать не намерена.

Я просто извинился, поднялся со ступеньки и отряхнул брюки на заднице.

— Антония, на тебя опять напал конъюнктивит. Сходи покажись врачу.

— Пустяки.

Я открыл было рот, чтоб возразить, но тут черти принесли какую-то щербатую молодуху. На ней была грязная дутая куртка — по виду точь-в-точь рулон теплоизолятора, каким обматывают водонагреватели.

— Есть уже четыре часа? Уже четыре? Четыре? — спросила щербатая девушка с тем особым вибрирующим акцентом вроде манчестерского, который появляется, когда у вас ребра ходят ходуном от ломки.

Глаза у нее почти выскакивали из орбит, а в расширенных зрачках читались каллиграфические спирали слов: «внутривенный бес».

— Нет, — сказала ей Антония. — Где-то полтретьего.

Девушка перевела умоляющий взгляд на меня. Я малость струхнул и в то же время посочувствовал ей.

— Еще точно нету четырех?

Ради нее я посмотрел на часы:

— И близко нет.

Она резко повернулась к нам спиной, явно без понятия, что делать дальше. Понурила голову, глубоко засунула руки в свою изоляционную обшивку.

— Ну, я пойду, — сказал я. — Просто заскочил рассказать, как дела.

— И я очень ценю это, Уильям. Правда ценю.

Ее блаженная улыбка подтверждала — она действительно так думает. Антония, знаете ли, словами не бросается.

Не успел я отойти, как заблудшая «манчестерская» девушка вновь завела свою шарманку:

— Эй! Эй! Ну когда же, на хрен, станет четыре, а? А?

Когда я вернулся домой тем вечером, звонил телефон. Отвечать я не спешил. Бывало, я и вовсе не утруждал себя этим — обычно кому-то просто охота потрепать языком о том или этом, и только. Я повесил ключи, стянул пальто, подошел к винной стойке и выбрал «Божоле мулинаван» урожая 1999 года. Потом все же снял трубку, удерживая ее подбородком, пока откупоривал бутылку и наполнял здоровенный бокал пунцовой службой спасения.

Звонила Фэй.

— Как поживаешь?

— Нормально, Фэй. А ты?

Ого, Фэй стала интересоваться моим житьем-бытьем — это что-то новенькое. Пусть даже простая формальность, все равно прогресс налицо. Обычно она сразу берет быка за рога. Впрочем, ограничившись этим жалким подобием заботы, она понеслась как пришпоренная:

— Поговорила я с детьми. В общем, Клэр тебя навестит, а Робби и слышать о тебе не желает.

Я пригубил еще райской росы. Ливнем в безводной пустыне она окропила язык, ангелом в красном облачении устремилась к нёбу. Уверен, что старые мастера, когда писали свои библейские полотна, смотрели на моделей сквозь бокал вина. Поди сюда, любовь моя, давай-ка украсим твою наготу соком виноградных лоз.

— Тоже неплохо.

— Может, он еще и передумает, — сказала Фэй. — Я стараюсь не вмешиваться, но не позволю ему совсем уж тебя игнорировать.