Владимир Орлов - Останкинские истории (сборник)

Так, вспомнил Шеврикука. Сегодня бабка Староханова посчитала нужным сообщить, как о случае радостном («наша-то лучше Лизаветы той, ножки-то…»), об увлечении Векки-Увеки Лайзой Миннелли. У каждого из осведомленных свои водопроводы знания. Что же еще кольнуло нынче Шеврикуку там, наверху, в словах Гори Бойса? Что-то насторожило его. Что? Надо будет вспомнить. «Потом вспомню, — пообещал себе Шеврикука. — Горя Бойс, Горя Бойс, что же он сказал и что я забыл?..»

— А я издалека вас видел, — сказал Шеврикука. — Вы вели с кем-то светский разговор. Может, вы и теперь спешили к разговору, что же было вас задерживать?

— Ох, лукавый Шеврикука! — погрозила ему Увека пальчиком. — Какие у меня могут быть еще разговоры и дела, если вы здесь? Как и прежде, я хочу быть помощницей в ваших делах. Возможно, вы завтра будете рисковать и можете погибнуть. Вам нужны помощники. У вас никого нет. Вы одиноки.

— Все это трогательно, — нахмурился Шеврикука. — Но давайте не будем говорить о гибелях и одиночестве.

— Вы мне не доверяете, — опустила голову Увека. — Я вас сегодня рассмешила…

— Чем же? — удивился Шеврикука. — А-а-а… Этим… Нет, нисколько… И мне вообще симпатичны женщины с забавиной… А к увлечению яркостью я отношусь с пониманием. И возраст у вас юный, впечатлительный… Главное, не обезьянничать… Две-три подробности, ну четыре… А так носить все свое. И на себе, и в себе… Вы от своего куньего хвоста небось не отказались?

— Какого хвоста? Какого куньего хвоста? — заговорила Векка-Увека будто в испуге, глазища вытаращила и явно готова была сбежать от собеседника. — Что вы, Шеврикука, помилуйте! Что же вы обо мне думаете?

— Но я… — Шеврикука смутился. Действительно, получилась неловкость. Из слов недоброжелательниц Увеки, Шеврикукой слышанных, выходило: в мещанские привидения тридцать шестой сотни она пробилась из кикимор, но и пробившись, могла являться лишь тенью, скрюченной тенью, с горбом и в чепце, сбитом на ухо. И все же она сумела преобразоваться и добыла на это права осуществления. В рассказах о бесстыдствах Увеки, ее распутствах и авантюрных вывертах упоминался и куний хвост. Будто бы Увека была одной из тех, кто на гаданиях, оборачиваясь к бане голой задницей, просил протянуть по ней куньим хвостом и, уверив себя, что почувствовал мохнатое, ожидал богатства и фавора. И выходило так, словно бы Увека и впрямь жила под опекой куньего хвоста. Но стоило ли упоминать куний хвост в связи с новыми преобразованиями Увеки-Векки? А может быть, именно и стоило, решил Шеврикука.

— Словом, извините, — сказал Шеврикука. — Вы ходили к маньчжурскому ореху, как мы договаривались?

— Вот! Наконец-то! — обрадовалась Увека и отняла руки от лица. — Я уж думала, что вы пошутили со мной и забыли. Да, ходила.

— И познакомились?

— И познакомилась.

— И что?

— А вот они отчего-то велели мне обо всем молчать и дело иметь исключительно с ними.

— Уже не промолчали.

— Об этом-то условии я как раз должна была вас информировать. И они просили передать: вам они благодарны.

— Ну и замечательно. Вы-то не жалеете, что вышли на Отродий?

— Нисколько! Напротив!

— Рад, что хоть в чем-то оказался вам полезен. И вовсе не нужно вам оберегать меня от моих злосчастий.

— В моих чувствах к вам перемены нет, — сказала Увека. — А вы не можете отнестись ко мне всерьез. Более навязываться к вам в помощники я не стану.

Она повернулась, готовая бежать, на этот случай не пожаловав Шеврикуку к руке, но тут же и охнула:

— Совсем забыла! Ведь мне велели передать вам…

— Велено под маньчжурским орехом?

— Да, да! И там!

Увека подала Шеврикуке соску для умиротворений и ложных удовольствий младенцев. Но Шеврикука тут же понял, что это не соска, а резиновая затычка, с колечком, для запирания чего-то.

— Зачем это?

— Ухо закрыть! Правое ухо! Они так и сказали: только правое! А не левое! — заторопилась Увека. — Ни в коем случае не левое. Когда спуститесь в помещение, куда вам не нужно спускаться, завтра или послезавтра, вам лучше знать, заткните правое ухо! Запомнили?

— Запомнил…

— Ну, я побежала. Я буду волноваться за вас!

— Спасибо… — пробормотал Шеврикука.

Он не стал сообщать Увеке, что затыкать ничего не будет; коли бы имели Отродья соображения, они бы передали их с Бордюром, а не опустились бы до поручений поддельной Лайзе Миннелли. Над ним изволили шутить шутки. Шеврикука пожелал вышвырнуть соску-затычку. Но сунул ее в карман.