Александръ Дунаенко: Есть ли жизнь на Марсе?

Кто будет ездить за мной на тракторе? Это уже на совхозном поле, где бригадир, учётчик. Там выливают сусликов и по количеству хвостиков начисляют денежное вознаграждение.

А если — просто в степи? И ты пионер и знаешь, что суслик, где он не пробежит — вредитель наших полей?

Я же был отличником, я мог подойти к проблеме творчески.

Я собирал фотоплёнки. Они были на нитрооснове и вспыхивали и горели, как сейчас китайская пиротехника.

Из плёнок делал «дымовушки». Такие, которыми наши чекисты выкуривали кулаков из погребов.

Ну и — «дымовушку» поджигал, бросал в норку. Суслик, еле живой, выползал.

Остальное было уже делом пионерской техники.

Уничтожал я сусликов не ради хвостиков, не ради пресловутого денежного вознаграждения. Но — ради идеи. Я, как пионер, как отличник, вредителей должен был уничтожать. Этого хотели, этому меня учили учителя и Родина.

Однажды ехал я по просёлку на велосипеде и вдруг остановился. Прямо у дороги суслик взялся выкапывать себе новую норку. Я стою с велосипедом. Суслик замер у своей мелкой ямки. Думает — может, если он не будет двигаться, то я его не замечу. И пройду мимо. А я его заметил. Я стоял. Суслик, выгнувшись, сидел. Мы смотрели друг другу в глаза.

Суслик — вредитель полей. Его нужно уничтожать. И пионер Саша встретился с этим вредителем лицом к лицу.

Пионер Саша бросил велосипед и упал на суслика. Не ушёл, гад, попался.

Я схватил его крепко руками. Боялся — может оцарапать, укусить. Не знал, правда, как поступить. Одно дело — догонять и стукнуть. Убить, так сказать, при попытке к бегству. Другое — лишить жизни вот просто так, когда суслик этот, хоть и вредитель, но у тебя в руках…

Я решил отвезти суслика учительнице Нине Николаевне. Она всё знает. Может, она подскажет, как правильно убивать в таких случаях сусликов. Может, сама и убьёт.

Я крепко зажал суслика в левой руке, сел на велосипед и поехал в школу.

Когда я с велосипеда слез, суслик был уже мёртвый. Я сильно его сжимал, когда ехал. Я боялся, что он меня оцарапает, или укусит. Или убежит…

Я до сих пор помню этого суслика.

Я больше не выливал водой вредителей сельхозугодий и не выкуривал их «дымовушками».

Уже много, много, много лет прошло. Я помню этого суслика. Как он смотрел на меня, вжавшись в мелкую ямку своего будущего домика. Как он думал, что, может, я его не замечу, подниму свой велосипед и поеду дальше…

Я так думаю, что школа может многое.

Школа, будучи последовательным проводником идей государства, может вылепить из учеников любых уродов.

То, чего не успела школа, доделывают газеты и радио.

Над ними — государство-педагог.

Это его кузница кадров.

Государство в любой момент может из обыкновенных людей сделать столько негодяев, сколько ему нужно для претворения в жизнь любой, самой сумасбродной, идеи.

Вожди и правительства всегда были для России кем-то вроде учителей в большой школе.

Народ, отличающийся от других высокой духовностью и своим особым путём, им безоговорочно верил.

У нас очень легко внушаемое население.

Но, вот, случается иногда такая достоевщина. Стопроцентной внушаемости, всё-таки нет. На какой-то момент можно сбить всех в стадо и заставить исполнять какую-нибудь великую идею. Уничтожать сусликов, людей, воробьёв.

Но остаются уже в этом бизнесе те, у кого призвание.

Кто и без всякой направляющей руки вождя и партии любил мучить кошек.

Раскольников старушку убил.

Но потом долго сам себя мыслями изводил. Каялся.

Я задушил суслика. Переживаю до сих пор.

Порода людей, которую вывели для строительства прекрасного будущего, не страдала комплексами.

И на слезу ребёнка, слёзы миллионов детей, им было, мягко говоря, наплевать.

Те, кто задумывался, кто сомневался, отсеялись естественным образом.

Кто спился, кто — наложил на себя руки, а кого вышвырнули, растворили в общей массе «врагов народа».

Но это — в прошлом.

Когда я сегодня, сейчас из маленькой своей деревушки попадаю в город, я не могу побороть в себе беспокойства.

Любой встречный милиционер может остановить меня, потребовать регистрацию.

Может порвать мои документы и отвести в отделение, где я малодушно признаюсь во многих тяжких преступлениях.

Мнительность?

Генетическая память?

Я иду по улицам города и озираюсь по сторонам.

При виде милиционера я втягиваю голову в плечи, прячу взгляд.

Может, не заметит, не остановит, пройдёт мимо?..

Я — суслик?..