Александръ Дунаенко - Есть ли жизнь на Марсе?

Когда подвернулся Сергею Георгиевичу соответствующий досуг, устроился он в гараже напротив загадочной капсулы и внимательно стал её рассматривать.

Края кругом округлые, вообще ёмкость яйцеподобная — ни закорючки на ней, ни загогулинки, чтобы зацепиться. Но пощупал её Панкратов со всех сторон, погладил и, видимо, до какой-то эрогенной точки этого яйца коснулся. Внутри него что-то щёлкнуло, и верхняя часть странной находки стала отвинчиваться. Там оказалась крышечка, которая сначала отвинтилась, а потом и вовсе упала на цементный пол гаража.

Вообще Сергей Георгиевич не мальчик был уже. Учитель. И стаж педагогический уже к сорока годам подходил. И ОБЖ Виталий Владимирович преподавал. Учил детишек языком в мороз железки не лизать, палец в любую дырку без надобности не совать, в речку с обрыва в незнакомом месте не прыгать. А тут повёл себя, как несмышлёныш-первоклашка. Не принял никаких мер предосторожности. Ну, хоть бы перчатки надел, противогаз. Мало ли что берут в космос наши советские космонавты. Может, послание другим цивилизациям, а, может, портативную атомную бомбочку профилактическую, против нашего вероятного противника.

А, может, обыкновенный, простой и надёжный фосген, табун, хлор, заман, зарин, циклон. Чтобы не нюхали, когда открывали.

Можно сказать, Сергею Георгиевичу повезло. Ничего страшного на этом этапе обследования для него не произошло. Хотя не было на нём не только комбинезона, но даже элементарного учительского пиджака с галстуком. Время было летнее, и в гараж наш исследователь пришёл в одних семейных трусах в полосочку.

Учил детей пальцев в незнакомые дырки не совать, а сам руку, как только крышечка отвинтилась, внутрь серой колбы запустил. И опять ему повезло. Руку никто не откусил, она не отсохла, не отгорела, не покрылась волдырями. Она вполне безболезненно пошарилась внутри колбы и достала бумажный пакет в пластиковой обложке.

Панкратов достал очки и стал читать, что в том пакете русскими буквами было написано. От содержания у биолога и специалиста глаза полезли на лоб, и обязательно бы туда вылезли, если бы не помешали очки. Перед ним была инструкция-описание по применению препарата, который помогал космонавтам переживать самые тяжелые психологически ситуации. Затосковал по дому — съешь специальную таблетку. Поругался с напарником — таблетку. Отвалился навсегда очень нужный для космического корабля хвост — съешь таблеточку — и тебе всё будет по фиг.

Никаких побочных явлений у препарата, никаких осложнений. Нет привыкания. Проходит действие — остаётся хорошее настроение, свежесть, бодрость, желание жить.

Естественно — таблетки эти страшно секретные, только для космонавтов. Одна такая лежит в ядерном чемоданчике Президента. Видно, чтобы у него было хорошее настроение после того, как он на кнопочку нажмёт.

И вот теперь это сокровище — у Сергея Георгиевича в гараже!

А, нужно сказать, что на тот момент полоса в жизни Сергея Георгиевича была не из лучших. Чтобы не вдаваться в подробности, можно сказать, что чувствовал он себя примерно, как тот космонавт, который смотрел в иллюминатор на удаляющийся хвост корабля. И Панкратов что-то даже и не очень раздумывал. Запустил руку опять в круглый бидончик, нащупал таблеточку и, как профессор Плейшнер, к себе в рот закинул. И так же, торопливо её ещё разгрыз…

Сергей Георгиевич не рассказывал мне подробностей. Только ощущения. Это было счастье. Восторг. То, что в нашем представлении связано со словом «рай». Как пытался объяснить свои ощущения Панкратов, он попал в ту часть своих воспоминаний, которые были ему особенно дороги. Естественно, как человек взрослый и осмотрительный, он не рассказывал, какие.

Но это были не просто воспоминания.

Панкратов в них жил. И это не было каким-то фиксированным эпизодом, записанным на кольцо. Жизнь в воспоминаниях развивалась. Фиксированным оставался вектор счастья. Что бы ни происходило, все новые события рождали фон положительных эмоций. И ещё. Счастливая жизнь каким-то образом программировалась в соответствии с самыми заветными мечтами Панкратова.

Вот, например, мечтал он поймать на удочку карпа весом в двенадцать килограммов. И — поймал. И летнее утро было замечательным. И клёв такой, что, казалось, даже кошке сегодня ничего не наловить. И тут — вот ЭТО! И не просто так — клюнуло-вытащил. Без труда рыбка из пруда не ловится. А — долго пришлось удилищем поводить, помотать этого карпа. А потом уже почти вытащить его на сушу, да, скользкого, упустить. Запрыгал серебристый по траве, вращая хвостом и плюхнулся обратно в воду. Но хорошо — у самого берега. Панкратов кошкой, леопардом кинулся на бурунчик у берега. Руками, лицом, в одежде. И — схватил, поймал беглеца! Упал на траву, обняв обеими руками драгоценную добычу. В губы и в жабры её целовал! Вот это было счастье!..