Сэмюэль Беккет - Мерфи

— Я дико извиняюсь, — сказал он, — Вера, за то, что причиняю вам столько беспокойств, но нельзя ли, как по-вашему, подлить сюда горяченького?

Так как Вера, по всем признакам, готова была взвиться, Мерфи обворожительно произнес свой «сезам»:

— Я знаю, что бесконечно замучил вас, но они слишком щедро отпустили коровий сок.

Ключевыми словами тут были «щедро» и «коровий сок». Ни одна официантка не могла бы устоять против заключенных в них обертонов соединения благодарности с молочными железами. А Вера была в сущности официанткой.

На этом кончается рассказ о том, как Мерфи ежедневно обставлял крупный бизнес за ленчем в достойных размерах, платя за одну чашку чая, а выпивая приблизительно 1,83 чашки.

Попробуй это как-нибудь, великодушный любитель снимать пенки.

Он чувствовал себя теперь настолько лучше, что у него зародился смелый замысел сохранить печенье на потом, под конец дня. Он допьет чай, затем захватит столько бесплатного молока и сахара, сколько сумеет прибрать к рукам, затем осторожно доберется до Кокпита и там съест печенье. Может, кто-нибудь на Оксфорд-стрит предложит ему ответственнейший пост. Он предался размышлениям, составляя точный план того, как с места своего нахождения он доберется до Тоттенхем-Корт-роуд, какой язвительной насмешкой ответит он магнату и в каком порядке, когда придет время, будет есть печенье. Он продвинулся не далее Британского музея и собирался с силами в зале древностей перед Гробницей с гарпией, когда нечто твердое, врезавшись ему в нос, заставило его открыть глаза. Оно оказалось визитной карточкой, которая тотчас же была отведена прочь, чтобы он смог прочесть:

Остин Тиклпенни

Поэт под парами

Из графства Дублин

Этот субъект не заслуживает никакого специального описания. Простая пешка в игре между Мерфи и его звездами, он делает положенный ему маленький ход, сражается, потом его сметают с доски. Вероятно, можно будет в дальнейшем найти применение Остину Тиклпенни в качестве шашки в детском варианте «уголков» или пешки в детских забавах рецензентов книг, но его шахматный период закончен. Между человеком и его звездами не бывает переигровок.

— Мне не удавалось привлечь твое внимание, — сказал Тиклпенни, — посредством того, что божественный сын Аристона [31] Платон. именует звуковым потоком, исходящим из души через губы, так что я, как видишь, позволил себе вольность.

Мерфи осушил чашку и приподнялся, собираясь встать, но Тиклпенни зажал под столом его ноги в клещи и сказал:

— Не бойся, я больше не пою.

Мерфи так сильно презирал насилие, что при первых признаках его применения ему не составляло труда совершенно обмякнуть. Так он теперь и сделал.

— Да, — сказал Тиклпеннни, — nulla linea sine die [32] Здесь: ни строки вовеки (лат.). — Переиначенное латинское выражение «ни дня без строчки». . Разве сидел бы я здесь, если бы не завязал и не перешел на воду? Не сидел бы.

Он до того разошелся в своих выкрутасах под столом, что в памяти Мерфи что-то шевельнулось.

— Не имел ли я как-то в Дублине бесчестья?.. — сказал он: — Не могло это быть в Гейте?

— «Ромьетта, — сказал Тиклпенни, — и Джулио». «Возьми его и раздроби на маленькие звезды…» Неч-ч-с-к-зать, размечталась!

Мерфи смутно припоминалась соответствующая аптека.

— Я был пьян на понюшку, — сказал Тиклпенни. — Ты был мертвецки пьян.

Как ни прискорбно, правда, однако ж, состояла в том, что Мерфи никогда и капли в рот не брал. Рано или поздно это должно было выйти наружу.

— Если не хочешь, чтобы я позвал полицейскую — женщину, — сказал Мерфи, — прекрати свои неуклюжие совращения коленовращением.

Ключевое слово здесь «женщина».

— Печень моя усохла, — сказал Тиклпенни, — пришлось повесить лиру на гвоздь.

— И фундаментально пуститься во все тяжкие, — сказал Мерфи.

— Господа Мельпомена, Каллиопа, Эрато и Талия, — сказал Тиклпенни, — в таком вот порядке, тщетно стараются добиться моего расположения с тех пор, как я начал новую жизнь.

— Тогда ты понимаешь, что я чувствую, — сказал Мерфи.

— Тот самый Тиклпенни, — сказал Тиклпенни, — который на протяжении стольких лет, сколько он и не упомнит, выдавал, как часы, изо дня в день, энное число пентаметро/пинт, опустился сейчас до того, что работает медбратом в лечебнице для спятивших с ума высшего разряда. Все тот же Тиклпенни, но, Боже милостивый, quantum mutatus [33] Насколько переменившийся (лат.). — Цитата из «Энеиды» Вергилия. .