Сэмюэль Беккет - Мерфи

Все, кто был по свечному делу, примчались как один поглазеть на мальчика на побегушках.

— Да он не бегун, — сказал торговец свечами, — куда там; что нет, то нет, как ни крути.

— Да уж и не мальчик, — изрекло наполовину личное удобство торговца, — что по мне, то отнюдь.

— Сдается, он воще не похож на человека, — сказал старший из отходов производства свечного торговца, — воще нет.

Мерфи был слишком хорошо знаком с подобными издевательствами, смешанными с отвращением, чтобы впасть в следующую ошибку, попытавшись их умерить. Иногда они находили более утонченное выражение, иногда менее. Формы были так же разнообразны, как градации интеллекта торговца, содержание же оставалось все то же: «Ты, ноль без палочки!»

Он огляделся по сторонам в поисках места, куда бы сесть. Нигде ничего. Когда-то к югу от Королевской бесплатной больницы находился маленький городской сад, но теперь часть его была погребена под злокачественным образованием урбанистических тканей, так называемыми многоквартирными домами гостиничного типа, а остальное сохранялось как рассадник заразы.

В этот момент Мерфи с готовностью отдал бы свое ожидание Предчистилища за пять минут в своем кресле, отвергнув отдых Белаквы в эмбриональной позе и его укромное укрытие под валуном, откуда тот, свободный от искупления греха, покуда он вновь не увидит его во сне — от сперматория до крематория — незамутненным взором видящего сон младенца, глядел на рассвете через камыши вниз, на трепещущее южное море и на восходящее солнце, отклоняющееся на восходе к северу. Он так высоко ценил это посмертное состояние, его преимущества представали в его голове в таких подробностях, что он по-настоящему надеялся, что сможет дожить до старости. Тогда у него будет много времени на то, чтобы лежать, и видеть сны, и наблюдать, как заря мчит своим солнечным путем, прежде чем он начнет взбираться наверх, в Рай. Крутизна была чудовищная, единственная в своем роде. Дай Бог, чтобы никакой благочестивый торговец свечами не сократил ему времени своей молитвой.

Это была его фантазия на тему Белаквы, пожалуй, наиболее систематизированная во всем его собрании. Принадлежавшая тем, кто лежит прямо за порогом страданий, она была первым пейзажем свободы.

От слабости он прислонился к ограде Королевской бесплатной больницы, умножая число своих обетов навечно стереть это видение антиподов Сиона из своего хранилища, если он только будет немедленно перенесен в свое кресло-качалку и ему будет позволено пять минут покачаться. Сесть было ему уже недостаточно — теперь он должен во что бы то ни стало лечь. Сгодится любой клочок знаменитого английского дерна, где бы он мог улечься и больше не обращать ни на что внимания, и очутиться в пейзаже, где нет никаких торговцев свечами и никаких привилегированных жилых раковых образований, а только он сам в улучшенном издании — освобожденный от всякого знания.

Ближайшее место, какое он смог припомнить, это газон «Линкольнз-Инн» [30] Один из четырех «Судебных Иннов» (школ) в Лондоне, где готовят юристов. .

Атмосфера там омерзительная, миазмы законов. От обманщиков, крючкотворствующих, мздоимствующих, надувающих и облапошивающих, и от обманутых, от позорных столбов и виселиц. Но там росла трава, там росли платаны.

Сделав несколько шагов в направлении этой низинки, которая была лучше, чем ничего, Мерфи опять прислонился к ограде. Было ясно, что в его теперешнем состоянии шансов добраться пешком до газона «Линкольнз-Инн» у него не больше, чем добраться до Кокпита, а стимула куда меньше. Он должен сесть прежде, чем сможет лечь. Прежде, чем бежать, иди, прежде, чем лечь, сядь. Секунду он подумывал, не истратить ли предназначенные на ленч четыре пенса, которые он позволял себе, на обратную поездку на Брюэри-роуд. Но тогда Селия подумает, что он бросил поиски на том основании, что она обещала не бросать его, даже если ей придется вернуться к своему занятию. Единственным решением было немедленно пойти на ленч, на час с лишним раньше, чем у него должно было начаться выделение слюны.

Четырехпенсовый ленч Мерфи представлял собой ритуал, не оскверненный низкими мыслями о питательности. Он продвигался вдоль ограды короткими бросками, покуда не вышел к требуемой точке питания. Ощущение от наконец-то состоявшейся встречи сиденья стула с его привядшим задом было столь упоительным, что он тотчас же встал и повторил движение, с расстановкой и предельной сосредоточенностью. Не так-то часто встречал Мерфи подобную нежность, чтобы мог позволить себе в таком случае обойтись с ней небрежно. Повторное усаживание его, однако, разочаровало.