Ник Хоакин - Пещера и тени

Джек, стоявший на крыльце, прислонясь к столбу, не смог сдержать улыбки:

— Итак, Гиноонг Ина может быть любой из этих Урдух?

— Или ни той, ни другой, — сказал Сеговия, который оперся о противоположный столб. — Суд так и не уладил спора между двумя дато, и когда они разъехались по своим углам, то объявили друг другу войну. Длилась она двенадцать лет, и в ходе ее клан дато Кирата был попросту истреблен. Его самого в конце концов тоже убили, а ведь он был последним в роду.

— Погибла и маленькая Урдуха?

— По одним слухам — да. А по другим ее, когда ей было восемь лет, тайно увезли в Котабато и отдали на воспитание монахиням в американскую католическую миссию. Довоенные документы миссии сохранились не полностью, но в них есть упоминание о том, что, когда разразилась война, в их школе была девочка по имени Урдуха Тиболи. Впрочем, свидетельство это не очень достоверное.

— А что случилось с другой Урдухой?

— Когда началась война, сержанта Аглипая отозвали в Манилу, но семью он оставил в Котабато. Он погиб на Батаане [85] Полуостров на Лусоне, где в 1942 г. шли ожесточенные бои с японцами. . Его семья три года укрывалась в джунглях, в деревне племени т’боли, которое помогало партизанам. В сорок четвертом япошки совершили налет на деревню и уничтожили всех жителей. Полагают, что юная Урдуха Аглипай погибла вместе со всеми, поскольку уцелевших не обнаружили.

— Но история, — сказал, улыбнувшись, Джек, — на этом явно не кончается.

— Ну конечно же нет, — ухмыльнулся в ответ Сеговия. — В сорок пятом году, когда кончилась война, в племени т’боли появилась девушка, утверждавшая, будто она — Урдуха, дочь дато Кирата. Но при этом она заявляла, что не претендует на собственность отца, а всего лишь хочет стать жрицей. Года два она обучалась под руководством знаменитой бабайлан, наставницы, а потом исчезла. Т’боли говорят, она ушла сама, но есть подозрение, что враги отца Урдухи, обеспокоенные ее возвращением, покончили с ней.

— И, — вставил Джек, — другая Урдуха тоже объявилась.

— В то же самое время, но только в Маниле. Где вы были в конце сорок пятого года?

— Тоже здесь, в Маниле. Учился в школе.

— Тогда вы, конечно, ходили на эти представления в гавайском стиле?

— Пожалуй, нет. Я был примерным мальчиком.

— Дело в том, что я наткнулся на упоминания об одной молоденькой девице из стриптиза, которая участвовала в этих представлениях в сорок пятом году под именем Принцессы Урдухи, но чье настоящее имя, как полагают, было Урдуха Аглипай. В сорок шестом ее начали проталкивать в кино как восходящую звезду под именем Урдуха Ория. Мне удалось разыскать продюсера, у которого она работала по контракту, но он настаивает, что Урдуха Ория и Принцесса Урдуха, занимавшаяся стриптизом, — разные люди. Однако обе, кажется, имели одну и ту же фамилию — Аглипай. Так что я считаю, что это одно и то же лицо.

— Что-то не припомню никакой восходящей кинозвезды по имени Урдуха Ория, впрочем, тогда мы и не смотрели тагальские фильмы. Однако уверен, что звезды экрана из нее не вышло, иначе даже я запомнил бы ее имя.

— Верно, не вышло, да она и недолго снималась. В сорок седьмом она распростилась со своим продюсером и исчезла, хотя контракт был действителен еще год. Никто не знает, что с ней стало, но, согласно одной версии, она повстречала некоего бродячего американского знахаря и уехала с ним в Индию.

— И в том же сорок седьмом Урдуха Тиболи исчезла из Котабато?

— Совершенно верно. Итак, у нас есть две Урдухи, обе якобы погибли в детстве, обе объявились после войны и потом снова обе одновременно исчезли.

— След теряется.

— Теряется двойной след, — поправил Сеговия. — Двадцать лет спустя, то есть в шестьдесят седьмом году, в Багио появляется вероцелительница, которая называет себя просто Урдухой и утверждает, что она — принцесса из племени т’боли. И действительно говорит на т’боли. Совершив ряд чудесных исцелений, она становится главной жрицей нового языческого культа: Гиноонг Ина из «Церкви Духов» — «Самбаханг Анито». Число ее последователей, первоначально незначительное, постоянно растет везде — в Багио, в Илокосе, на Центральной равнине и здесь, в Маниле. Не говоря уж о ее клиентах среди иностранных туристов. В конце шестьдесят девятого она обосновывается в Маниле, сначала в маленькой часовенке в Тондо, и возвещает, что ее богиня явит знамение в семидесятом году.

— Этим знамением оказалось землетрясение?