Колин Джонсон - Новые рассказы Южных морей

— Она пошла попрощаться с Хоне, мама.

Хоне — это ее парень, они ходят вместе.

А видели бы вы нашу машину! Папа купил ее у мистера Уоллеса. Новехонькая. Бип-бип, поехали. Я и водить умею. Пусть вон папа подтвердит. Шофер из меня что надо получится.

— Посмотрите, кто к нам идет. Все соседи пришли попрощаться.

— Тена коэ, мистер и миссис Парата, тена коэ, миссис Мохи, тена коэ, тетушка Миро, добрый день. Проходите, мама в доме. Нет, вы пришли вовремя. Мы как раз кончаем собираться. Добрый день, дедушка Пирипи. Тена коэ…

— Эй, Матиу! — слышу я чей-то голос.

Ба, да это же Хеми, мой закадычный друг. Он машет мне рукой, я срываюсь с места, и мы бежим прочь от дома, смеемся неизвестно чему и бросаемся на траву в тень деревьев.

— Хочешь закурить? — предлагает Хеми. Он закуривает и неумело затягивается.

— Спасибо, я не буду, а то мама учует. Откуда ты?

— С реки. Смотри, что я принес.

И он вытаскивает из кармана голову хинаки [37] Угорь (маори). . Таких больших я еще не видел.

— Какой красивый! Где ты его поймал?

— Под ивами.

У меня даже дыхание перехватило. Мы долго охотились за этим хинаки. Говорят, они бывают такими длинными, что в речке им и не развернуться.

— Это я тебе принес. На память.

— Да что ты… Хеми.

— Бери, бери. Для тебя старался. Покажешь городским, что такое хинаки.

— Ну, Хеми…

И я замолкаю. Говорить как-то трудно. А вот и мама зовет меня.

— Мне пора. Может, пойдем к нам?

— Нет, и без меня народу хватает.

— Ну, прощай, таку хоа, прощай, дружище.

Он уходит. Мой самый близкий друг. Но для меня он самым близким и останется. Честное слово.

— Где ты бегаешь? — ворчит мама. — Помог бы лучше. Иди скажи отцу, чтобы перестал дуть пиво. С пьяным я никуда не поеду.

— Верно, Хине, — поддакивает тетушка Вики. — Ну-ка, покажи своему старику, кто в семье голова.

И обе смеются. Миссис Коко-ей снова скоро рожать, уже в седьмой раз — тоже неразлучна с бутылкой пива.

— Эй, Макарете! — кричат ей. — Не много ли пьешь? Смотри, ребенок пьяным на свет появится.

Я бегу на задний двор. Мужчины пьют. Сонни бренчит на гитаре. Отец беседует с дядей Питой.

— Папа, мы скоро поедем? — спрашиваю я.

Но отец занят разговором.

— Конечно, я прав, — доказывает он, — здесь работы не найти. Всего-то железная дорога, лесничество, завод — или иди пастухом.

— Ну зачем же так говорить, брат, — отвечает дядя Пита, — я вот живу, и неплохо. Почему бы тебе опять не заняться стрижкой овец? Ты ведь большой мастер по этой части.

— Ох, Пита, мы с женой не одну тысячу овец остригли. Хватит. Эта работа на пару месяцев, а потом что? Либо фрукты собираешь, либо дальше на юг едешь и снова — стриги, стриги, стриги. А зимы нынче страх какие холодные. Вот в Веллингтоне жизнь — это да! И работы вдоволь, и платят хорошо.

— Эх, — вздыхает дядюшка, — Все куда-то едут, прямо целыми деревнями.

— Ничего не поделаешь. Мне, думаешь, хочется уезжать? Здесь, в Ваитухи, мы родились, здесь бы нам и жизнь прожить. Да, видать, придется ехать, какой смысл оставаться.

— А то пожил бы еще немного, — не сдается дядюшка, — Может, все еще обернется к лучшему. А если деньги нужны, так я могу дать.

— Да, трезвый денег не предложит, — смеется отец, — спасибо, оставь себе. Еще пригодятся. Семья у тебя большая. Детишкам учиться нужно. Такие-то дела, брат. Мои ребята тоже вроде не дураками уродились. И я хочу, чтобы им жилось лучше, чем мне. Чтобы не пришлось надрываться. Мы с женой всю жизнь работали не покладая рук, да так ни с чем и остались. Надо ехать туда, где можно разбогатеть. Так живут пакеха.

— Только и разговоров что о белых, — ворчит дядюшка. — Не успеешь оглянуться, как все маори превратятся в пакеха.

Отец молчит, в его глазах грусть.

— Да так и получится. Думаешь, молодым есть дело до их родной маоританга? Наверное, мы в этом виноваты. Хотя, кто знает, может, и нужно так жить, как эти пакеха, «при деле», а может, мы и впрямь, как они говорят, вымирающая раса. Но пока жив — надо жить. Умру — пусть похоронят на родине. Это мое последнее желание.

Дядя шутливо шлепает отца:

— Ну-ка, выше нос! И чтобы таких разговоров я больше не слышал. Ты еще полон сил.

— Да где уж там, Пита. Иногда годы дают себя знать. Чувствуешь себя старым и беспомощным.

— Прекрати сейчас же. Выпей-ка лучше пива.

Тут уж я не утерпел:

— Мама не велела больше пить, папа.

Отец как-то странно посмотрел на меня.

— Ведь все это я затеваю ради тебя, Матиу, — шепчет он, — ради тебя.