Римма Глебова - Хроники Любви

— Бросьте. Он просто псих. Праведник мира! — полицейский расхохотался.

— А почему у вас в паспорте фото с черными волосами, а вы блондинка? — спросил другой, рассматривая паспорт Дарины. Питер при этих словах отвернулся.

— Питер… он попросил меня перекраситься. Чтобы я не была похожа на…

— Попросил, или заставил? — настороженно спросил тот, вертя в руках паспорт.

— Нет, он не заставлял, только попросил.

— Вы хотите сказать, что никакого насилия не было? Ни в чем?

— Ни в чем. — Твердо ответила Дарина.

— Ваши показания и ваши данные записаны. Уедете вы, или останетесь, вас в любом случае могут вызвать. Хотя, поскольку этот господин болен, и, если вы не будете иметь в дальнейшем к нему претензий…

— Я не буду иметь, — поспешно сказала Дарина. — Питер не причинил мне никакого зла. Он ведь… хотел меня спасти…

Питеру велели встать, его собрались уводить. Он оглянулся на Дарину… Она подошла к нему и взяла за руку. Потом обняла. У Питера увлажнились глаза.

— Ничего, девочка, — тихо сказал он. — Пусть у тебя будет всё хорошо. Не сердись на меня.

Полицейские с изумлением смотрели на эту сцену.

— Если бы он увез ее и засунул в подвал, она бы иначе отнеслась к нему… совсем иначе… — сказал полицейский, что допрашивал Дарину.

— Однако, его совсем не вылечили, судя по всему, — заметил другой.

— Возможно, это не лечится. Тяжелый психический случай. Последствия, знаете ли, войны… чувство вины. Но его случай — единственный, насколько это известно. Последний праведник Питер Майер…

Дарина выпустила руку Питера, и его увели.

— Послушайте, — побежала за ними Дарина. — Там, в зале, у стойки Тель-Авива, я видела какого-то парня… мне показалось, он что-то задумал…

— Не волнуйтесь, за ним следили. Он, без сомнения, уже арестован. Однако… спасибо за наблюдательность!

Дарина поехала в семью, в которой жила, собрала чемодан, и утром другого дня, попрощавшись с добрыми хозяевами, улетела в Израиль. Дома никому ничего не рассказывала. Мама будет переживать и плакать, а подруги смеяться и выпытывать подробности.

Позже она все рассказала самой близкой подруге. Та удивлялась, ахала. А потом спросила:

— Так ты что, не забрала из отеля вещи, которые он тебе купил?

— Я даже о них не вспомнила, — сказала Дарина. — При чем тут вещи? Ты знаешь, я все время его вспоминаю. Питер был такой искренний.

— Ну да. Твое счастье, что он не засадил тебя в подвал… а потом мог забыть об этом. Тебе повезло!

Дарина помолчала.

— Он меня спасал. Я это точно знаю. И мне его жалко. Как будто он и в самом деле последний праведник.

— Забудь его! Он же просто псих!

— Я постараюсь. Но вряд ли смогу.

«Может, случай нам выпадет счастливый,

Снова встретимся в городском саду…»

Почему, ну почему он пришел в ее отдел? Почему он стал именно экономистом? Почему она не выбрала себе другую специальность? Выбрала бы другую, никогда бы они не встретились. Не просто никогда, а больше никогда не встретились…

Флора впервые за последние несколько лет, за которые она значительно выросла в должности до начальника отдела, не хотела по утрам идти на работу. Даже вставать утром не хотела — только просыпалась, как мысль о том, что через час с лишним она увидит его, отравляла ей всё: свежесваренный кофе был невкусным, гренки пересушенными, помада слишком яркой, новые дорогие туфли, купленные за мягкость и изящную форму — неудобными и некрасивыми. Хорошо, что ей сны никогда не снились и не снятся до сих пор, а то бы… страшно подумать, что она и во сне могла бы увидеть его.

Жизнь, спокойная, в чем-то удачная, в чем-то не очень (но с последним как-то смирилась) не то, что дала трещину, жизнь развалилась, полетела в пропасть. Кроме ненависти, других чувств не осталось. А как с этим чувством вставать, завтракать, садиться в машину, ехать, соблюдая при этом правила движения, входить в свой отдел… здороваться со всеми — значит, и с ним, и каждое утро стараться всем кивнуть, но обойти его взглядом, не заметить, не посмотреть… мимо, мимо внимательно рассматривающих карих глаз и недоумения, написанного на его правильно-противном лице. Мол, почему ты постоянно ко мне придираешься, за что ежедневно третируешь, что я тебе сделал плохого, я ведь хороший специалист и знаю отлично свою работу, я способен гораздо на большее, только позволь мне проявить себя. Он ведь не знает, что Флора всё прекрасно видит- и знания, и способности, и умение быстро решать сложные проблемы. Но чувство сильнее всех правд. Она поклялась себе, как только увидела нового сотрудника, что уничтожит его. Морально уничтожит. Хорошо бы и физически, чтобы не ходил по земле, не радовался ничему, не таскался с шоколадками к очередной своей «рыбке».