Владимир Шаров - Репетиции

Надо сказать, что и в репетициях с другими исполнителями помимо воли Сертана было немало еретического. Как и в протестантских богослужениях, в них не было посредника, Христос устами Сертана говорил прямо с крестьянами, и они с Ним тоже говорили сами, один на один. Это была уже другая, не православная вера, и, пожалуй, репетиции походили на ересь стригольников, о которой в числе прочих ересей (явно намекая на Сертана и на казнь, которая его ждет, если он пойдет этой дорогой), как-то рассказал ему Никон. Сертан все это осознавал, боялся с каждым днем больше, но другого пути не было.

Сертан часто думал о том, кто же будет исполнять роль Христа в его постановке. Для кого Никон хранит место: для самого ли Христа, который явится, когда придет Его время, или для кого-то другого? Одним из этих других мог быть и Никон. Бывший во славе и могуществе, он мог думать, что именно в нем воплотится Христос.

Предположение Сертана, что роль Христа он оставляет для себя, и когда истечет назначенный срок, явится и займет место Христа именно он, Никон, имело основания — в этом нет сомнений. Как видел Сертан по разговорам с Никоном, тот разделял уверенность многих русских в том, что Христос воплотится, когда придет время Второго пришествия, в одном из них, и это воплощение, воплощение, кончающее жизнь людей на земле, будет даже важнее первого, лишь положившего начало спасению и, соответственно, этот второй Христос будет больше Того, первого, и благодать Его будет тоже больше.

Из слов Никона Сертан не раз заключал, что он убежден в том, что Христос уже на земле, давно уже на земле, только еще не объявился. Никон во всем — и в поведении, и по рангу, и по судьбе, и по явной уклончивости и недомолвкам — был первый кандидат на роль Христа, и когда после совместных молитв крестьян с Никоном у Сертана, как я говорил, вдруг все пошло, да так пошло, как и быть не могло — настоящее чудо, — Сертан поймал себя на мысли, что теперь и он верит в Никона: раз Никон в этой постановке так много мог, значит, это его постановка, и опять же сходилось, что именно Никон — Христос. Но было и другое: Никон Сертану не нравился, в нем не было доброты, и непонятно было, зачем, если Никон действительно Христос, понадобился ему Сертан, все это было темно и очень опасно; здесь, в России, Сертан был никто, без Никона у него не было никакой защиты, и идти против Никона, даже пробовать идти, было невозможно.

Когда Сертан начинал верить, что в Новом Иерусалиме и вправду ждут Иисуса Христа, он не хотел, чтобы Христом оказался Никон. Он ревновал к Никону, не любил его и страдал, что готовит поле именно для него. И потом — он помнил Рувима и умом понимал, что Никон не Христос, не может быть Христом, — каким должен быть Христос, он после Рувима знал. Сертан верил, что он первый и увидит, и узнает Христа, если тот в самом деле придет, и догадывался, что это Рувим и будет. Эта вера была внушена ему его актерами. Пока шли репетиции, он постоянно чувствовал то, как они на него смотрят и за кого принимают, кто он для них; его связь с актерами была нутряная, уже давно они жили и ориентировались почти только друг на друга и не могли друг без друга, как мать и дитя, которое она вынашивает.

Через год наступило время, когда Никон стал его подозревать, подозревать, что Сертан не хочет ограничиться своей ролью и помышляет о роли мессии. Никон даже однажды говорил об этом с келарем: а что, если так и есть, хотя, конечно же, француз не может быть Сыном Божьим. Господь не может избрать католика, — но кому ведомы Его пути? — ни на что в тот раз не решившись, он лишь велел келарю следить за Сертаном.

Никон знал, что именно от него, от Сертана, крестьяне впервые услышали Священное Писание, именно он дал им его, и хотя Сертан всегда держался нейтрально, тысячи и тысячи раз подчеркивая, что он никто и никакого отношения к Христу не имеет, и даже когда — а это было нередко — он мог намного облегчить и ускорить работу, если бы взял на себя роль Христа и его актеры играли бы с напарником, а не с пустотой, он ни разу, надо отметить, — ни разу на это не пошел. Но все равно, Священное Писание они слышали от него, узнавали от него, и хотя он не был их напарником, они всегда играли перед ним, когда говорили — видели его и говорили фактически ему и ему хотели угодить, ему сказать, что они все поняли, все. Повторяя роль в своей избе, они тоже видели перед собой то Христа, то Сертана, который должен был оценить их работу, и они, Христос и Сертан, часто соединялись ими в одно.