Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

Зато я знаю, куда девается мусор из домов. Мусоропроводы в многоэтажных домах работают почти так же просто, как уборная во дворе у дедушки с бабушкой в Пелицхофе. На каждом этаже имеются отверстия, и туда все выбрасывают. Сила тяжести сама заставляет консервные банки, яичную скорлупу и кофейную гущу падать вниз. Комендант дома рассказывал мне, что мусоропровод засорялся только однажды, когда кто-то из жильцов выбросил в него лыжи. Они не смогли проскочить вниз. Как правило, мусор падает прямо в открытый контейнер, который стоит внизу, а потом его вывозят. В каждом многоэтажном доме в подвале есть помещения для контейнеров, которые в большинстве своем содержатся в чистоте, хотя от них немного воняет. Поэтому дверь контейнерного помещения оставляют открытой, чтобы оно проветривалось. Так я и обнаружил незапертую дверь, а за ней контейнерное помещение и подумал, что, раз она не закрыта, туда спокойно может входить и выходить кошка. Сначала мне не понравилась вонь, но затем я вспомнил о вони навоза в Пелицхофе, к которой Мунцо привык так же, как моя мать к запаху духов.

В помещении было не холодно и, уж конечно, намного суше, чем в Ниле. На полу валялся сломанный стул, который комендант дома, по-видимому, собирался починить. В углу лежал какой-то мусор, и я обнаружил в нем даже небольшой ящичек, его не нужно было смолить, поскольку он находился в довольно сносном состоянии. Я положил туда одеяло, и, чтобы успокоить Мунцо, сказал, что завтра утром зайду к нему, и тогда мы решим, что делать дальше. Нет, я не предам своего друга.

Так и получилось, что мой друг Мунцо долгое время прожил как контейнерная кошка. Мех у него потом свалялся, и от слабости он уже не мог испускать лазерные лучи. А все потому, что не нашлось ни одной принцессы, которая заинтересовалась бы мусорным контейнером, зашла бы к коту и пожалела бы его. Из-за этого ему не удалось прославиться, как Моисею. И все же голландцы рисовали кошек тоже довольно часто. Когда я вернулся домой, «лысина» спросила:

— Ну, где это животное?

— Убежало, — ответил я и показал ему пустые руки.

— Вымой как следует свои лапы, — приказала мать.

Первого сентября я с удовольствием сделал бы зарубку на новой двери моей детской комнаты, но не решился, поскольку она была недавно покрашена.

Во-первых, мне никак не удавалось попасть в ванную! Мне это не понравилось. Сначала пошла мыться «лысина», поскольку ей нужно было ехать за границу. Потом на очереди была мать. Из-за такого распорядка семейного совета не получилось. Утром я не любил долго мыться.

За завтраком все спешили. Вольди, «большая лысина», зажав бутерброд зубами, вытянул вперед руки, чтобы мать могла вставить ему запонки. В дверь позвонили — за ним приехала служебная машина. Мы немного опоздали. В спешке искали дорожную сумку, в спешке прощались и целовались. На дух его не переношу — от него несет парфюмерией, как от какой-то дамы. Я помахал ему рукой, он тоже сделал мне ручкой.

— Пока, Рауль. Быть может, в Мадриде куплю тебе классную мини-машинку.

Когда он ушел, мать поднесла к губам сложенные руки, словно опять увидела Мунцо. Но это был всего-навсего заграничный паспорт Вольдемара Ленгефельда. Он выпал у него из куртки. Мать вскочила с места. Придется ей ехать с паспортом за ним в аэропорт, а оттуда — на работу. Я уже большой и наверняка сам смогу добраться до школы.

Она сунула мне направление, его необходимо иметь при переводе в другую школу. Я положил направление в портфель и что есть духу помчался к контейнеру в соседнем доме. Дверь была прикрыта, но оказалась незапертой. Я втянул в себя воздух и чуть не задохнулся от затхлой вони. Позвав Мунцо, я страшно обрадовался, когда его зеленые глаза вдруг вспыхнули в темноте. Я не могу говорить об этом со взрослыми, они меня тут же назвали бы фантазером. Но иногда мне кажется, что кот загипнотизировал меня своими лазерами, поэтому, наверное, я и стал трудным ребенком. Во всяком случае, дяденька с большой лысиной как-то сказал, что сам по себе человек не может быть таким глупым.

Мунцо вышел из темноты, почистил свои когти о мусор и вытянулся на все сто пятьдесят сантиметров. Потом он потерся о мои ноги и так жалобно замяукал, что мне стало его ужасно жалко, как той египетской принцессе малютку Моисея. К счастью, у меня в кармане было пять марок.

— Пошли, — сказал я, — зайдем в универсам, полфунта фарша наверняка заменят тебе пять мышей.

Мы отправились в путь. Было где-то между семью и восьмью часами утра. Старики и старушки совершали свой утренний моцион, выгуливая собак. Если бы собаки ходили в песок, это было бы полезно для гумуса. Собак было много, и все они жили в многоэтажных домах, только маленькую кошку держать там не разрешалось. Я увидел немецкого дога, ростом с пони, овчарку, размером почти с теленка, двух колли, напоминавших красиво завитых оленей, и карликового пинчера, которого, правда, можно было сравнить только с крысой. Владельцы собак тоже глазели на нас с Мунцо. Он вышагивал рядом со мной без всякого поводка с поднятым кверху хвостом, и мне казалось, мы представляли собой прекрасное зрелище.