Вернер Гайдучек - Современная повесть ГДР

— Если вернется муж, — проворчала она, — не бойся. — После чего я осталась одна.

В комнате царил холод и пахло затхлостью. Тяжелая влажная перина камнем давила на грудь. Но и под ней мне не стало теплее.

Среди ночи, когда я наконец-то чуточку прикорнула, меня разбудили грохот и грубый мужской голос, изрыгавший проклятья. Мне стало жутко. Вскоре в дверь постучала старуха. Разбитая и невыспавшаяся, я спустилась на кухню, где меня опять ждал вчерашний подогретый чай с травами.

— Пойдешь прямо, потом налево, — пробормотала старуха.

Я хотела дать ей денег, но она молча отвернулась.

Утренний поезд был заполнен битком — в основном заспанными мужчинами со складными сумками и портфелями. Они ехали в районный центр на работу. Пахло потом, дешевым куревом, мокрой одеждой. Я осталась у двери и сразу же вышла из вагона, как только поезд остановился. По пути к усадьбе меня снова настиг дождь. Я поняла: природа меня не принимает.

Когда я вошла в дом, Герд как раз включил кофеварку. Комната была пуста, лишь в углу лежали надувной матрац и одеяла. Герд присел на пыльном полу, держа в руке эмалированную кружку с отбитым краем. Так предстала передо мной моя будущая жизнь. Мой Сезанн и здесь оказался рядом: …иногда идет дождь, тогда на душе у меня сплошной мрак и сплошная печаль…

Герд, казалось, пребывал в отличном настроении. Он сразу же обрушил на меня лавину идей и планов. Я еще не допила кофе из сломанной эмалированной кружки, а он уже затеял со мной возню, хотел утащить на матрац. У меня не было сил сопротивляться, я смогла только зареветь.

— Что с тобой? — удивился Герд. — Ты вся дрожишь!

Я продолжала дрожать и тогда, когда Герд усаживал меня в машину. Он отвез меня обратно в город, который я покинула вчера в прекрасном расположении духа и, как мне казалось, навсегда.

После вылазки в деревню, когда я увидела все собственными глазами, я могла бы еще остаться в стороне от безумной затеи Герда. Но с окончательным приходом весны он сумел-таки переубедить меня. Герд убрал стену, отделявшую комнату от кладовки, так что в доме появилось самое просторное помещение. Я решила оборудовать в нем свое ателье. Правда, вскоре мне пришлось признать, что выбор оказался не из лучших. Хотя два оставшихся стояка как бы делили комнату пополам, она все равно выглядела бескрайней. Я не могла заполнить ее ни своим присутствием, ни своими работами. Особенно неуютно чувствовала я себя, когда Герд уезжал по делам в деревню или районный центр. Тогда вокруг меня сгущалось все молчание нашего дома, точно я была для него центром притяжения.

На первых порах я находила прибежище в деревянной сторожке во дворе, которую мы заказали вместо бывшей, кирпичной, грозившей уже рухнуть от ветхости. Я покидала свое укрытие, когда слышала машину Герда. Он всегда сигналил, сворачивая с шоссе, точно давал понять, что я должна радостно готовиться к его встрече.

Когда наступило лето, я стала ощущать заполнявший двор острый запах, похожий на запах аммиака, — наш быт, как видно, пересекли черные юбки той самой старухи.

Иногда мне являлась вдалеке фигура женщины, одиноко бредущей куда-то посреди бескрайних полей. Было видно, что это старуха. Она шла, сгорбившись под тяжестью сумок, и ни разу не останавливалась. Откуда она появлялась, куда пролегал ее путь? Ведь здесь, в округе, не было ни одного другого хутора, кроме нашего. Была ли это та самая старуха, с которой я случайно познакомилась? Во всяком случае, мне казалось, я слышу ее хриплый кашель. Почему-то я боялась долго следить за ней, хотя на плоской равнине она оставалась на виду до самого горизонта.

Может быть, я боялась увидеть в ней себя через несколько лет?..

Жизнь в деревне…

…мне здесь лучше, чем в городе… Ах, Сезанн, Сезанн!

Не зря говорят в народе, что слухом земля полнится. Известие о том, что Герд — тот самый, из бывших переселенцев, — покупает Фронхаг, обежало деревню быстрее, чем наша почтальонша.

Тащу я, к примеру, с вокзала сумки с огурцами и картошкой — с трех пор как наш кооператив переспециализировали на животноводство, мы ездим за овощами в город, — и меня останавливает Эльза Штётцерс.

— Ты ничего не знаешь? Ну тогда ставь сумки, садись и слушай: приехал Герд — тот самый, из переселенцев… — И выкладывает новость, что он купил усадьбу там, наверху.

— Великовата чуток для дачи-то, — замечаю я.

— Какое там! — восклицает Эльза. — Насовсем купил! Теперь мода такая пошла — из города опять в деревню возвращаться. Конечно, это для тех, у кого кошелек не тощий.