Борис Палант - Дура LEX

— Как ты думаешь, сколько тебе надо денег, чтоб ты была счастлива?

— Десять тысяч в месяц, — отозвалась из спального отсека Верка.

— Я не от этого бываю счастлива, — сказала Зинка. — Мне надо не много, ну, чтобы детишек поднять и жить нормально.

— Ага, не много! — рассмеялась Верка. — У нее дочка на скрипке учится. Сейчас ей нужна новая скрипка для конкурса. Сколько ты думаешь, Фима, стоит новая скрипка?

— Я читал, что какие-то итальянские скрипки стоят по миллиону.

— Нам нужна скрипка за четыре тысячи, — сказала Зинка. — Эммануил Иосифович, Юлин учитель, много раз говорил, что играть ей на более дешевом инструменте — преступление. А сейчас Юлька играет на деревяшке, но даже с этой деревяшкой она пробилась в финал всеукраинского конкурса. Она уже выступала с оркестром в Венгрии, приглашали и в Италию, но у нас денег не хватило, чтобы подготовиться к Италии.

— Короче, Зинка, тебе нужно даже больше, чем десять тысяч в месяц, — подытожила Верка. — Не будет же твоя Юлька выступать в говне, зробленном во Львове. Ей нужен нормальный прикид — дизайнерское платье, туфли, то да се. И отдохнуть ты захочешь поехать куда-нибудь, да хоть в Доминиканскую Республику, но уже как человек.

— Ну, может, и десять тысяч, — согласилась Зинка.

— Не знаю, девушки, где вы такие бабки заработаете. Я пашу как папа Карло, но больше пятерки в хороший месяц никак не получается. Но пятерка уже моя, после всех расходов. А если месяц похуже, то и за троячок спасибо, — сказал Фима.

— А я бы хотела пять тысяч в месяц иметь, но дома, на Украине, — сказала Верка. — И могла, дура, но мой козел все бабки забрал и ушел. У меня ведь так хорошо торговля шла.

— А чем ты торговала? — спросил Фима.

— Продуктами питания и детской одеждой. И это у меня своей точки не было, а была бы своя точка, я бы так развернулась!

— А чего ж ты за козла замуж вышла? — не отводя глаз от дороги, спросил Фима.

— А ты-то где жену потерял? Может, ты такой же козел, как мой муж, — взял бабки и свалил, а может, жена твоя с бабками свалила?

— Ты знаешь, свалила. Бабок, правда, было кот наплакал, но забрала все.

— Куда же она свалила? — участливо спросила Зинка.

— Не поверите — вышла замуж за семидесятипятилетнего старика. Я понимаю — у него бабки были бы, а у него или нет ничего за душой, или он такой жмот, что держит свое богатство в секрете. Мне Нинка сколько раз звонила, обратно просилась, но нет ей дороги обратно. Она мне в душу насрала. Хоть бы Соню пожалела, ведь для Сони уход ее был большой травмой. Соне тогда было восемнадцать лет, школу кончала. Как она экзамены сдавала — не представляю. Я ее выкармливал, как бэбичку маленькую. «Не плачь, Сонечка, покушай торта, не плачь, детка, покушай мороженого…» Соня ведь ничего есть не хотела, потеряла двадцать паундов.

— Это че? — спросила Зинка.

— Паунд — это полкило. Ну, чтоб точно — четыреста пятьдесят четыре грамма.

Разговор прекратился. Фима открыл окна, и все закурили.

Вскоре трак прибыл в Чикаго, где Фима должен был что-то разгрузить, а что-то погрузить. Пока шли разгрузочно-погрузочные работы, Верка и Зинка разминали ноги. Хотелось посмотреть на Чикаго, но Фима сказал, что времени для экскурсии будет слишком мало. Девушки вышли на пустырь за базой, пересекли его и очутились перед свалкой старых машин. Машины или то, что от них осталось, были за проволочным забором, в котором зияла большая дыра. Зинка и Верка пролезли в дыру и пошли вдоль ряда автотрупов.

— Смотри, как эту «Мазду» примяло, — сказала Верка, — наверное, в ней никто не выжил.

Капот синей «Мазды» был сплющен до кабины, но кабина осталась почти нетронутой. Дверей у «Мазды» не было, и Верка села за руль, который был странным образом вывихнут. Зинка села рядом на пассажирское сиденье.

— Здесь кто-то умер, — сказала Зинка.

— Везде кто-то умер. Я думаю, что на земле и на воде уже не осталось места, где кто-то бы не умер. Даже на Северном полюсе путешественник какой-то умер — я читала. Ты знаешь, я, наверное, хотела бы не продуктами питания торговать, а открыть похоронную контору.

— Ты что, с ума сошла — все время с мертвецами дело иметь?

— Для этого работники, Зинка, есть. Хороший это бизнес — похоронная контора. Люди всегда умирали и будут умирать. Кто-то умер, по нему плачут, а мне хорошо — бизнес идет. Я бы связь с моргами наладила — они бы мне клиентуру присылали, а я бы им за это отстегивала.

Зинка рассмеялась:

— Ну ты, Верка, даешь — похоронную контору! Все плачут, убиваются, а тебе хорошо. Что в этом деле красивого? Я плохо представляю, как ты будешь к родственникам выходить с постной рожей. Скажи, а ты тогда правду сказала, что согласилась бы работать у Левы в его борделе?