Анхела Бесерра - Музыка любви

Целый день они то вешали, то снимали отдельные украшения, меняли местами столы и стулья, настраивали и перенастраивали рояль. В последний момент по углам расставили четыре статуи лебедей, сделанные изо льда.

К часу, когда небо окрасилось в красно-оранжевые цвета заката, пляж выглядел как сказочное королевство. Все гости выстроились в два ряда, образуя проход для девочки, прибывшей сюда из далекой страны, чтобы превратиться в юную женщину. Скрипки и рояль, перекрывая шелест волн, нарушили выжидательную тишину, и праздник начался.

Она спускалась по лестнице, облаченная в воздушный наряд, невесомая, едва касаясь пола, — белоснежный ангел с черными как ночь шелковыми волосами. Невероятной силы взгляд обжигал даже на расстоянии. Жоан Дольгут никогда раньше не видал таких красавиц. Она шла с высоко поднятой головой, словно заморская принцесса, под восторженные аплодисменты присутствующих. Сердце замерло в груди Жоана: переступая порог, она чуть-чуть, одними глазами, улыбнулась ему. Потрясенный, он дрожащей рукой дернул свою веревочку, и сотни лепестков разноцветными бабочками затрепетали в воздухе.

В этот день Соледад Урданете исполнилось четырнадцать лет. Родители решили приветствовать ее изумительным вальсом Штрауса. Легкая и грациозная, кружилась Соледад в объятиях отца. Кожа ее источала нежный аромат сквозь муслин платья. Усыпанная лепестками, со счастливой улыбкой на устах, она наслаждалась праздничным весельем в золотых лучах заходящего солнца.

Соледад прибыла в Канны из Нью-Йорка на борту трансатлантического лайнера в сопровождении родителей и кузины. Они путешествовали уже два месяца и на оставшиеся тридцать дней поселились в отеле «Карлтон». Соледад обожала эти летние путешествия. Каждый раз по возвращении семья немедленно начинала планировать маршрут на следующее лето. Школьные учебники и холод Боготы предавались забвению до сентября.

Она уговорила отца, чтобы в этот раз с ними поехала кузина Пубенса, которая, будучи на одиннадцать лет старше, тем не менее стала ее лучшей подругой. Отец не только согласился, но и обещал отныне всегда брать ее с собой, так как сочувствовал своей осиротевшей двоюродной племяннице.

День рождения Соледад впервые праздновался с подобным размахом, и даже привычная к роскоши девушка была поражена таким подарком, в очередной раз подтверждавшим, что родители души в ней не чают.

В тот вечер было множество поздравлений: виновнице торжества дарили камеи, шелка, драгоценности, она едва успевала благодарить гостей. Жоан Дольгут обслуживал главный столик. Всегда безупречный, он был настолько ошеломлен, что допустил несколько непростительных промахов. Например, опрокинул стакан воды на платье Пубенсы. Кузины быстро прикрыли мокрое пятно салфетками, чтобы спасти его от наказания.

Эта прелестная девочка приводила его в смятение, но как ему было распознать чувство, никогда прежде не испытанное? Он не мог отвести от нее глаз, прекрасно зная, что не имеет на это права. Непреодолимое влечение напрочь лишало его благоразумия. Она делала вид, что ничего не замечает, сознавая, как отчаянно он жаждет ее взгляда, чтобы ответить на него с безмолвным обожанием. Кузина Пубенса, от внимания которой не укрылся их молчаливый диалог, предпочла промолчать. Ни разу она не видела, чтобы Соледад так смотрела на молодого человека — ни в церкви, ни на школьном дворе, ни даже в клубе в то воскресенье, когда посоветовала юной кузине получше приглядеться к брату своей близкой подруги. Пубенса понимала, что если родители Соледад хоть что-то заподозрят, бедный официант рискует остаться без работы.

Поддавшись на уговоры отца, Соледад подошла к роялю и, пошептавшись с пианистом, запела французскую песню о море. Жоан отдал бы все на свете, чтобы аккомпанировать ей или просто сыграть для нее! Этот неземной голос обволакивал его, ласкал, проникал под белую форму официанта и переполнял сердце. Закончив петь под аплодисменты и одобрительные возгласы, Соледад снова одарила его нежным взглядом, и он опять позволил своим глазам говорить за себя.

В эту ночь, когда все закончилось, а рояль так и стоял, дожидаясь, пока его заберут утром, Жоан Дольгут играл до рассвета для девочки с бездонными черными глазами бесконечную сонату любви — Tristesse Шопена. Его никто не слышал.

Возвращаясь из Борна, Аврора Вильямари чувствовала, что завеса, скрывающая столько тайн, чуть-чуть приподнимается. Ее обходительность и милые манеры быстро располагали к ней людей, и, едва познакомившись, они уже готовы были рассказать то немногое, что знали, чтобы помочь ей сложить головоломку. Сбор сведений о матери превратился у нее в навязчивую идею. Эта история занимала Аврору день и ночь. Она решила посвятить расследованию все лето. Ученики разъехались на каникулы, и до сентября у нее будет полно свободного времени, чтобы не только разгадать загадку двойного самоубийства, но и выяснить, что за отношения связывали двух стариков. Аврора считала это своим долгом и верила, что целеустремленные поиски, даже если займут много лет, в конце концов приведут ее к правде.