Утром я выхожу на работу. Она у меня интересная. Я стою у чесальной машины, которая обрабатывает овечью шерсть для изготовления пряжи для валенок. Со мной работают два работника — Олег Сергеевич и Зинаида Михайловна, оба старше меня по возрасту. Они смачивают валенки горячей водой, прессуют их и сушат. Эти пожилые работники — очень хорошие люди. Перед моей машиной стоит станок, на котором работает красивая женщина по имени Лариса и один азербайджанец, которого зовут Гюльахмед. Однажды после обеда, ну, в перерыве, смотрю — Гюльахмед сидит на веранде, прислонясь к стене, и поёт на азербайджанском языке грустную песню из кинофильма Аршин мал алан по сценарию великого Узеира Гаджибекова. Из его закрытых глаз ручьем льются слезы и катятся по его щекам под воротник спецовки.
— Что с тобой, Гюлахмед, почему ты плачешь? — спрашиваю я у него с удивлением.
Он, грит, как же, Гурракалон, мне не плакать и не петь грустные песни?! Я без ума влюбился, грит, как Меджнун в одну особу, похожую на Лейла, но она отвергла мою любовь.
— А кто она, если не секрет? Она в Азербайжане что ли живет? — спросил я.
— Нет, отвечает Гульахмед, ты, грит, её знаешь, она, грит работает с нами в одном цеху. И вот эта самая, Лариса, отвергла, грит, мою любовь. Она, грит, равняет мокрую пряжу колотушкой и придаёт валенкам нужную форму, а я эти валенки насаживаю на деревянные колодки, чтобы они, валенки, приобретали нужный вид.
Как-то раз летом, грит, мы всем коллективом пошли в лес за грибами. Иду, грит, я вместе со всеми по лесу в резиновых сапогах, с корзиной в руке. Слышу, грит, где-то в кедровой роще монотонно стучит дятел. Щебечут птички. В воздухе витает, грит, запах хвойных деревьев и лесных трав. Иду, грит, рядом с Ларисой, не могу отвести глаз от неё. Когда, грит, мы вошли в лесную чащу, где тихо шумели березы, мы остановились, грит, чтобы полюбоваться белыми ромашками, которые колыхали на слабом ветру.
— Какая красота! — восхищённо сказала Лариса.
Ну, думаю, вот удобный момент. Самый раз. Будь, что будет. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. Потом, грит, взял себя в руки, собрался с мыслями и, сосредоточившись, решил объясниться ей в любви. Я, грит, резко прижал Лариску к березе, которая тихо шумела листвой, крепко обнял её и хотел поцеловать её в губы, взасос. Но она, грит, неожиданно ударила меня коленом в пах. Я, грит, упал и завыл от ужасной боли. С тех пор, грит, страдаю грыжей. Боялся обратиться к врачам, остерегаясь операции. Иногда, грит, мои кишки, выходят наружу, и моя грыжа вздувается величиной с баскетбольный мяч. В такие моменты я, грит, одолевая жуткие боли, запихиваю свои кишки обратно в живот. Вот, грит, такие вот дела, Гурракалон. Я, грит, — инвалид любви.
Бедный Гюлахмед! Я успокаивал его, но разве можно утешить человека, любовь которого отвергла возлюбленная. Это второй Газинияз. Гляда на него, я еще больше осознал, насколько мы с тобой счастливые, любовь моя!
Вот сижу у окна своей комнаты, пишу тебе это письмо, а на улице тихо падает снег. Снежные хлопья, которые, словно белые мотыльки, кружатся вокруг светящих уличных фонарей, вселяют в мою душу радость и спокойствие. Глядя в снежную тишину, я думаю о тебе, Фарида. Я люблю тебя больше жизни! Береги себя и детей!
С письменным поцелуем,
твой Гурракалон.
Постскриптум: поцелуй изображение моих губ, которое я нарисовал ниже…»
Фарида выполнила просьбу Гурракалона, то есть крепко поцеловала мужа в губы, которые он нарисовал. Она читала и перечитывала письмо Гурракалона много раз, как перечитывают интересный рассказ великого писателя, и никак не могла начитаться.
74 глава Сгоревшая книга Омара Хайяма
Ворона, которая дала интервью Далаказану, летела в тумане и, пролетая над мусорным котлованом, она увидела пугало, и села ему на плечо, решив нимного передохнуть. Но чучело повернуло голову, и начало ругать её нецензурными словами, сердито размахивая руками. Этим пугалом оказался алкоголик Худьерди, который мочился у обрыва возле мусорной свалки. Сегодня он пришел в гости к одному из членов компании алкоголиков по прозвищу Поезд. Тот жил в шалаше, который он сам построил из жестянок, найденных на мусорной свалке. Пяница по прозвищу Поезд был самым богатым алкашом в округе, и поэтому другие алкаши завидовали ему. Он радовался, что сегодня ночью, как раз ко дню его рождения, выпал снег! Ему стукнуло сорок. Это был очень хороший повод, чтобы выпить и он решил справить свой день рождения в кругу алкоголиков. В шалаше веселилась, распивая вино собственного изготовления, компания чумазых, беззубых, битых пьянчужек в рваной одежде. Это была группа голодранцев: кто был в грязном плаще, кто — в старомодном, поеденным молью, тяжёлом длинном пальто с меховым воротником, кто — в бушлате с дырками в карманах, кто — в одном пиджаке. Они грелись у костра, разведённого в железной бочке. Алкашы пили вино и нюхали рукава своей рваной одежды, потягивали окурки, рассказывали анекдоты и смеялись, отворачиваясь то и дело от удушающего дыма костра. Они бросали в костер старые сапоги без пары, ботинки без подошв, которые пяница по прозвищу Поезд нашел на мусорной свалке, и грелись у огня, переворачивая горящую обувь с помощью длинной кочерги.
Читать дальше