Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

— Ни фига себе! А разве башмачники тоже бывают богатыми? — удивился Худьерди.

— Еще как. Он, то есть этот Гурракалон, сволочь, в последнее время разбогател и женился на пухленькой женщине, похожей на французскую булочку. Ничегосебехонькая такая, по имени Фарида, с тремя детьми из какого-то села, Хаджыкишлак что ли, я сейчас точно не помню. Короче, я ненавижу этого буржуя, недавно мы даже подрались… — сказал алкоголик Арратопанов Калтакапан.

От его слов Худьерди одеревенел на миг. Потом, немного придя в себя, спросил:

— Что, Фарида?! С тремя детьми?! Из Хаджикишлака?! Ё мое, да это же моя жена и мои дети! Ну сука толстуха! А я её ищу всюду, чтобы обезглавить! Замуж, значит, вышла, да? Ну спасибо тебе, Калтакапан Таппикасодий, за бесценную информацию! Ты мне очень помог. С меня пол-литра…

Тут старый алкаш с поношенной тюбетейкой на лбу, который лежал на земле, стал лихорадочно дергать руками и ногами, широко открыв рот, и, испустив последний вздох, умолк, глядя на утреннее небо широко открытыми потускневшими глазами, похожими на пуговицы серого цвета.

В доме алкоголика Арратопанова Калтакапана, от которого ушла жена, веселились гости, то есть компания пьяниц, которые пожаловала из города. Они пили дешевую брагу, закусывая по-вегетариански горьким луком, который обжигает язык.

— Чуваки, я вспомнил одну смешную историю — сказал хозяин застолья, алкоголик Арратопанов Калтакапан.

— Валяй рассказывай, Калтакапан Таппикасодий! — крикнул Худьерди.

И Арратопанов Калтакапан начал рассказывать: сидим, говорит, как-то с собутыльниками около магазина, выпиваем водку, закусываем копченой рыбой, короче, настроение — ништяк. Вдруг на улице верхом на осле появляется местный имам нашей махалли Мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман, которого унесло волной во время оползня. Увидев нас, он остановился на миг. Потом давай читать мораль, мол, как вам не стыдно, ребята. Всем, говорит, вам уже стукнуло за тридцать и за сорок, а вы, вместо того, чтобы готовится к отплытию на деревянной лодке без вёсел в рай, занимаетесь делами, запрещёнными Богом. Вы что, хотите попасть в ад?! У вас половина жизни уже прожита. Никто из нас не знает, когда за нами придет смерть. Или вы думаете, что вы бессмертны?! Не пора ли подумать о Боге и сходить в мечеть, чтобы покаяться у алтаря за грехи?! — сказал он, просвещая нас в вопросах религии. Нам стало стыдно. Мы даже покраснели.

— Ну, хорошо, мулла-ака — сказал я ему — мы сегодня же бросим пить и завтра утром придём в Вашу мечеть, и совершим утреннюю молитву вместе с Вами.

Однако мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман не поверил моим словам. Думал, что я шучу. Он ушел прочь, погоняя своего осла, который пошел мелкими шагами по проселочной дороге.

Когда мы рано утром пришли в мечеть, Мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман, увидев нас, на миг замер от удивления. Мы стояли перед ним в традиционных чапанах и в тюбетейках, умытые, чисто выбритые, словно огурчики. Придя в себя, Мулла Абу Абдулатиф Алаутдин Ибрагим шейх Салахуддун ибн Абдельрахман тихо заплакал от радости, вытирая слезы кончиком чалмы.

— Ну, слава Богу, что на вас подействовали мои слова, и вы выбрали правильную дорогу, которая ведет в вечный рай — сказал он, обнимая нас, каждого по отдельности. Люди приходили, постепенно заполняя небольшое помещение сельской мечети. Вскоре началась утренняя молитва. Я стоял на молебном паласе жайнамаз, потом нагнулся, встал на колени, и начал молиться, и мне почему-то захотелось плакать. Плачу, и не могу остановиться. Боже, говорю, ты такой милосердный, что осветил своим светом душу такого негодяя, как я. Ты не отрекся от меня, наоборот, повернулся ко мне лицом и одарил меня своим светом, осветив мою дорогу, которая затерялась во мраке сомнений и грехов. Господи, прости меня за то, что я ограбил шкаф-магазин бедного Далаказана Оса ибн Косы, который ходит со своим шкафом на спине, напоминая гигантскую деревянную черепаху — плакал я. Потом слышу — мои собутыльники, которые пришли вместе со мной в мечеть, беззвучно смеются, тряся плечами и стоя на священном жайнамазе.

— Ну, думаю, шайтан попутал их, прости их тоже Господи! Шепчу, словно шум дождя, молюсь усердно, чтобы прогнать шайтана, который у меня тоже вызывает смех. Рядом со мной молился один из моих собутыльников. Он был в коротких брюках, в белых носках, тощий, с длинной и тонкой шеей, и своим жалким видом напоминал одуванчик. Когда он, встав на колени, нагнулся, касаясь лбом молебного паласа, кто-то из наших алкашей, который стоял в заднем ряду, вдруг сильно ударил его ногой по заднице. Тут мы не выдержались и просто взорвались от смеха.