Холдор Вулкан - Жаворонки поют над полем

— Я, грит, никогда не прощу им, этим циркулеобразным бескрылым тварям, злостным браконьерам, которые, грит, разводят костры в лесу, создавая пожары. До поры до времени, грит, мы всей семьей жили счастливо в роскошном гнезде, но в один не очень прекрасный день в результате пожара, который возник по вине этих придурков, вся моя семья и родственники, кроме меня, сгорели, грит, заживо… Но я попросил прощения у птахи от имени человечества. Еще мне удалось подружиться с одним дятлом и я ему говорю, мол, я лично люблю птиц, особенно певчих. Я даже установил когда-то для вас, птиц, скворечник над моей шкаф-квартирой. Иногда, идя в одиночестве на краю летнего поля, я останавливаюсь, внимая печальному голосу кукушки, которая поет на берегу, в далеких зарослях юлгунов. Прислушиваюсь к стону удодов, и тону в море воспоминаний, а иногда безмолвно плачу. Люблю слушать в тишине стук дятла в тополиной роще, люблю также утреннее пение жаворонков над полями. Дятел говорит мне, ты Далаказан Оса ибн Коса, скажи людям, пусть они не рубят наши леса ради наживы, оставляя нас без гнезд. Я, как свободный дятел, не могу жить в клетке, понимаешь? Я привык свободно летать и лечить деревья, избавляя их от вредных червей, и одновременно, стуча из далека, радовать хороших людей с добрыми сердцами.

— Дррррррр! Дррррррр! Дррррррр!

Выслушав дятла, я невольно заплакал, вытирая слезы с глаз длинным рукавом своей смирительной рубахи.

— Спасибо, дятел, спасибо, друг, за понимание и прощение — сказал я.

Я плакал также, когда, увидев одного дятла, который стучал по деревянному телеграфному столбу. Он стучал, чтобы вылечить столб, думая, что у него есть корни, и он просто засох.

В заключение я бы попросил Вас: Гурракалон-ака и Фарида Гуппичопоновна, не убивайте птиц!

С горючими слезами на глазах,

ваш ученый сосед,

Ректор Института птичьего языка и литературы,

Прочитав письмо Далаказана несколько раз, по вертикали и диагонали, супруги задумались.

Утренний небосклон над Хаджикишлаком был похож на желто-оранжевую полосатую шкуру уссурийского тигра. В предрассветной тишине были слышны переклички петухов, отголоски которых отзывались далёким эхом. Грязные, лохматые, небритые местные алкаши во главе с Худьерди, желая похмелиться, с нетерпением ждали открытие кабака, где бойко торговал спиртным бизнесмен по кличке Тилло, по имени Махамадилло. Эти алкаши приспособили игру в бутылочку на свой лад, придумав свои правила и дав ей новое название «вертушка». Для этой игры они использовали пустую бутылку из-под вина или водки. Суть игры заключалась в следующем: небольшая группа алкашей садится в круг и один из них начинает вращать бутылку. Когда она останавливается горлом в сторону одного из алкашей, тот обязуется найти деньги для покупки борматухи, или достать выпивку для похмелья любым другим способом. Чтобы найти деньги на покупку водки или вина, они обычно крадут одежду и пастельное белье, которые хозяйки после стирки вывешивают на улице. Краденые вещи алкаши реализуют на барахолке. Иногда их добычей становятся ковры, которые хозяйки вывешивают для чистки и сушки на солнце и оставляют без присмотра.

Однажды Худьерди тоже подключился к этой игре, и ему тоже пришлось выполнить условие игры — спереть что-нибудь на продажу и купить бухалу, что он и сделал. Увидев одежду во дворе бизнесмена, он перепрыгнул через забор и забрал одежду, которую вывесила сушиться жена богатого бармена по кличке Тилло, по имени Махамадилло. Среди той одежды было нижнее бельё жены бармена по кличке Тилло, по имени Махамадилло: трусики типа «неделька», лифчики всех цветов радуги, эротические итальянские колготки, французские ночные сорочки мини и макси, и так далее. И в голове Худьерди появилась коварная идея. Он решил оклеветать жену бармена, распространив среди односельчан слух, что жена бармена, якобы, забыла у него, Худьерди, свои трусики, когда переспала с ним. Но это клевета обошлось ему дорого. Он заплатил за свой грех своей последней «монетой», которую он хранил с детства в задней части своего тела. Но поскольку его собутыльники еще не знали, чем он расплачивался, Худьерди считал себя крутым авторитетом, отсидевшый в следственном изоляторе. Он потерял всякое чувство стыда, так как выпивка убила в нём все святое. Он вёл себя нагло, нахально и коварно, как алкаш, который ради ста граммов выпивки готов продать всё.