Павел Басинский - Полуденный бес

– Постойте, – неожиданно улыбнулся Петр Иванович. – Вы только что сказали, что Вирский ненавидит Россию. Это очень верно, я и сам это чувствовал еще в молодости. Но вы?

– Тут другое дело, – упрямо возразил Джон. – Вирский ненавидит весь мир, человечество. Мне кажется, он чем-то страшно обижен, за что-то зол на целый свет. И он хочет ввергнуть этот мир в пучину зла, ненависти, а потом посмеяться над всеми. Он начал с России, потому что здесь легче это получается. Но Вирский оставил свой след и в Америке… Вы читали о массовых ритуальных самоубийствах в Оклахоме?

– Да, что-то такое я знаю, – испуганно сказал Петр Иванович.

– Ты бы, голубчик, прежде чем мир спасать, со своей девочкой разобрался, – раздался позади них спокойный, уверенный в себе женский голос.

Они обернулись и увидели в дверях, ведущих в спальную комнату, Анастасию Ивановну. Джона поразил ее взгляд – мудрый. Это была уже не придурковатая Настюшка, но властная хозяйка, которая смела говорить мужчинам, что им делать.

– С Асей сперва разберись, – повторила она. – Девчонка дерзкая, а душа у нее голубиная. Такие чаще всего и попадают в сети лукавого, потому что сами охотно на них летят. Ох-ох, опасаюсь я за нее, Джонушка!

– Постой, Настенька, – удивленно спросил Чикомасов. – Ты откуда знаешь, что с Асей?

– Записку она Джону оставила.

– И ты ее прочитала?!

– А ты меня не стыди! – возразила попадья. – Что вы понимаете в женских чувствах! Да, прочитала, подсмотрела. Теперь могу мальчику совет дать.

– Какой? – заинтересовался Джон.

– Сначала прочитай.

«Прощай, американец! Я думала, ты чел, а ты полное чмо! Бросил меня одну! И не пытайся даже искать меня в Москве! Еду к тетке в Кронштадт. Она там директор Дворца пионеров, ее там все знают. А тебя туда не пустят, потому что ты иностранец. Прощай навеки! Не твоя, Ася».

Половинкин зашелся от внутреннего смеха.

– Ничего смешного! – возмутилась попадья.

– Ничего не понимаю! – Петр Иванович пожал плечами.

– Что тут понимать? – продолжал смеяться Джон. – Смысл самый простой. Поехала к тетке в Кронштадт, жду тебя с нетерпением, а найти меня очень просто, потому что тетю мою в Кронштадте все знают, но учти: город режимный и, чтобы попасть в него, тебе, иностранцу, потребуется специальное разрешение…

– Ну слава богу! – воскликнула попадья.

– Еду в Кронштадт, – сказал Половинкин.

– Правильно! – одобрили поп и попадья. Святая вода – Напрасно вы с нами поехали, Тихон Иванович, – тяжко вздыхая, говорил Чикомасов. – Это не дорога, а наказанье Божье!

– Мне, Петечка, как монаху, это выгодно, лишнее наказанье принять, – посмеивался старец, недавно вернувшийся в Малютов в самом веселом расположении духа. – И с каким еще удобством принять. В тепле, в машине, беседуя с приятными людьми… Только вот запах у вас тут стоит нехороший…

Чикомасов обернулся и бросил сердитый взгляд на храпевшего на заднем сиденье отца дьякона. После двух суток дождей дорогу развезло, и ехать приходилось по стерне. Но и на стерне «ниву» постоянно бросало юзом, и попу приходилось крутить баранкой, как заправскому автогонщику. Но отец Тихон понимал, что дело вовсе не в распутице. Скверно было на душе у Петра Ивановича.

– Да, скверно, Петруша! – сурово сказал Тихон. – Большой, большой грех! Божий храм едешь освящать, а в душе у тебя бесы пляшут и веселятся. Ой, сколько же бесов сейчас в тебе веселится! И самые веселые из них – бесы зависти!

– Зависти?! – осерчал Чикомасов. И, словно в ответ на его гнев, машину понесло юзом и чуть не опрокинуло. – Чтобы я завидовал лихоимцу, супостату этому? Да он весь район ограбил, людей по миру пустил! Да знаете ли вы, отец Тихон, как этот новый «хозяин жизни» с нашей старинной фарфоровой фабрикой поступил?

– А что такое? – спросил Тихон Иванович.

– Половину людей уволил – раз! Просто выбросил на улицу старых мастеров, с золотыми руками, которым цены во всем мире нет! В этих руках опыт нескольких поколений! Ах, если бы вы видели эти руки… Они сами как сырая глина! Обожги их в печи, и будет чудо искусства! Оставил самых неквалифицированных рабочих, пьяниц, после которых половина изделий пошла на бой, под бульдозер…

– Зачем так? – невинно округлил глаза старец.

– Потому что невыгодно производить качественный фарфор. Денег-то у людей совсем нет. Побьются тарелки и чашки, можно и алюминиевыми пользоваться, как на зоне.

– А бой производить выгодно?

– То-то и оно! – вскричал Чикомасов, и машину снова понесло. – В том-то и дело, что бой целыми КамАЗами покупают дачники. Засыпают дороги к своим участкам, раскатывают катком, и выходит лучше, чем натуральный асфальт. Ни жар, ни холод, ни дождь это покрытие не испортит.