Павел Басинский - Полуденный бес

– Вам меня… заказали?

– Вот еще размечтался! Кому ты нужен? Кроме того, ни у одного из твоих врагов не хватит денег, чтобы со мной расплатиться. Сколько ты берешь за частные уроки?

– Пятьдесят долларов в час, – зачем-то соврал Барский.

– А час моей работы выражается в пятизначной цифре.

– Так дорого стоит человеческая жизнь?

– Не всякая, Лев Сергеевич, не всякая…

– Но я мог погибнуть!

– Исключено… Я не работаю бесплатно.

Гнеушев взял со стола бутылку «Мартена», прямо из горлышка сделал несколько глотков и протянул Барскому.

– Благодарю, – со всем возможным достоинством произнес Барский, но отказался.

И тогда с Гнеушевым что-то произошло. Он страшно побагровел и сам схватился за горло обеими руками. Через несколько секунд он был мертв. Отвалившись к стенке, он глядел на Барского широко распахнутыми и бессмысленно-удивленными глазами.

– Ах, Джон! – говорил Чикомасов, расхаживая по горнице. – Ну как вы до сих пор не поняли самого главного? Человек без веры и церкви – все равно что человек без родителей, без отчизны, своего дома…

– Без веры или без церкви?

– Ну что за вера без церкви? Без церкви и веры нет! Гордость одна, а не вера. Вот, мол, я верю в Бога, которого сам же себе придумал. И у каждого, заметьте, есть свой личный Бог, который его лично хорошо понимает и, так сказать, входит в его особое положение. Если это артист, то его Бог – хороший режиссер, который может оценить талант этого артиста и простить все его слабости, вроде пьянства, например. А если это уголовник, то у него Бог не фраер и не прокурор, а прямо-таки мудрый вор в законе.

– В таком случае без какой именно церкви, позвольте уточнить? – саркастически спросил Половинкин. – Без русской, разумеется?

– Ну конечно! Без нашей, русской, православной! Но ведь и вы – русский! Вы русский, Джон! Вы сами это доказали, когда просили Воробьева поставить над могилой матери простой восьмиконечный крест. Он еще спросил вас, какой памятник ставить будем? А вы так и сказали: простой восьмиконечный крест .

– Ну да, сказал… – с неудовольствием признался Половинкин. – Даже был у меня порыв остаться в этой деревне. Разводить, что ли, кур с петухами или мед собирать… Смешно теперь вспоминать.

– Почему смешно?! – вскричал Чикомасов. – Конечно, это было наивно, но это был, возможно, самый прекрасный порыв в вашей жизни! Навести порядок на могиле своей матери, обустроить свою родину – что может быть возвышеннее?!

– Ах да, – неприятно усмехнулся Джон. – Говорят, ваш Солженицын выпустил статью «Как нам обустроить Россию?»

– Ваш? – поморщился Петр Иванович. – Вы говорите это с какой-то нарочитой ненавистью.

– Да я ненавижу Россию! – со свистом произнес Джон. – После всего, что было! Но больше всего я ненавижу и презираю русского в себе!

– Да за что же?! – чуть не заплакал Петр Иванович.

– Вы еще не поняли такой очевидной истины? Всё, что здесь произошло, случилось только из-за меня.

– Что всё? – опешил Петр Иванович.

– Да всё! И смерть моей матери, и убийство Соколова, и даже революция эта идиотская!

– Вы бредите! Положим, убийство вашей матери косвенно – я подчеркиваю, косвенно! – связано с вашим появлением на свет. Но при чем тут Максим Максимович? Его убил из мести сбежавший из зоны уголовник.

– Да? В таком случае зачем Востриков помчался в Москву?

– Ну, милиция щепетильно относится к убийству своих сотрудников.

– Не обманывайте себя, Петр Иванович! Максима Максимыча убили из-за меня! К этому причастен Вирский. А я не только знаком с господином Вирским, но и являюсь его тайным агентом.

Чикомасов сделался мрачнее тучи.

– Теперь я понял, почему уехал Тихон Иванович.

– Ваш старичок просто сбежал! – захихикал Джон. – Он боится Вирского. И – правильно делает! Я рассказал о Вирском Вострикову, и Аркадий Петрович отправился в Москву добиваться его ареста и запрета секты «Голуби Ноя». Но у него ничего не выйдет. Вирский вам не по зубам. За Вирским стоит Палисадов, а за Палисадовым…

– Вы слишком хорошо осведомлены, – нахмурился Чикомасов.

– Да потому что принадлежу к Мировому Братству, в котором состоит и Вирский, но в более высокой степени посвящения. В Москву меня отправили под начальство Вирского, а он послал меня в Малютов к Ивантеру.

– Мишка?! – гневно вскричал священник.

– Вирский ненавидит всех вас, Малютов и всю Россию. Он хотел использовать меня в своих темных делах и боялся, что Соколов ему помешает. Вот его и убили.