Павел Басинский - Полуденный бес

– Хорошие у вас были приятели, – усмехнулся Гнеушев.

– Ну так и времечко было какое! – воскликнул Барский. – Это сейчас у нас ностальгия: ах, шестидесятые, ах, воздух свободы! А на самом-то деле? Чем заканчивались все наши интеллигентские посиделки? Банальным свальным грехом… Признаюсь, и я по этой части был в первых рядах. Счет даже вел, вроде как для коллекции. Но в Малютов я ехал как раз с желанием от баб отдохнуть – на лыжах побегать, здоровье укрепить. Совсем не то – Владлен! Он еще в дороге мне все уши прожужжал, что, мол, Палисадов приготовил нам какую-то «девочку»…

– Палисадов? – спокойно уточнил Гнеушев.

– Ну да. И бесплатный стол, и отдельный гостевой домик организовал нам Палисадов, служивший тогда следователем в малютовской прокуратуре. На меня ему было начхать, но вот Оборотов, тесть его всесильный! Причем Дима крепко рисковал, подкладывая под Оборотова девчонку, потому что, если бы об этом услышал оборотовский тесть, не сносить бы головы ни Владлену, ни майору Диме!

– Что за девчонка?

– Как вам сказать? Пожалуй, она стоила того, чтобы прожужжать о ней все уши. Настоящая такая, знаете, русская красавица, высокая, в теле, но при этом какая-то нерешительная, трогательно незащищенная… О таких говорят: счастлив тот, кто станет ее мужем. Но сами, заметьте, в мужья к таким не торопятся, потому что за это сокровище перед людьми и Богом отвечать надо, а этого не хочется. Лучше с бабой попроще связаться, со стервочкой какой-нибудь, которую и бросить не жалко.

– Ее звали Лизой?

– Вообразите! Имя-то какое! Лиза, Лиза Половинкина! Когда я ее увидел, то сказал себе: не трогай ее, Левочка! Не на всякое корыто должна свинья находиться. Я и Оборотову это сказал…

– Чем это кончилось?

– Ну, известно… Хотя нет, тут был тяжелый случай. Через некоторое время она родила ребенка, а потом ее зарезал какой-то деревенский пьяница.

– А вы не допускаете, что это мог быть ваш ребенок?

– Неужели вы думаете, я этим интересовался? Зачем? Чтобы добавить в коллекцию еще один экземпляр? Мне это наскучило! Но вот недавно возвращаюсь из США и в самолете знакомлюсь с одним парнем… Вообразите: Джон Половинкин, русского происхождения! Отца своего не знает, но слышал, что мать погибла где-то в русской глуши. Летит в Россию проповедовать (он протестант), но мне показалось, что он летит с какой-то тайной мыслью и даже, если угодно, с планом .

– Возможно, что это и есть ваш сын?

– Возможно, – сказал Барский и громко зевнул. – Я, знаете ли, не чадолюбив. Не хотите покурить?

– Охотно!

В тамбуре Гнеушев взял Барского за кадык двумя пальцами и крепко прижал к стене. Лев Сергеевич инстинктивно схватился за его руку и попытался разжать пальцы, но понял, что сделать это можно лишь с помощью домкрата. Барскому было не так больно, как унизительно.

– Что вы делаете? – прохрипел он. – Отпустите меня!

– Охотно! – повторил Гнеушев. Свободной рукой он достал из кармана какую-то железку, отпер входную дверь и толкнул Барского наружу, в последнюю секунду успев теми же пальцами, что сжимали кадык, поймать жертву за узел галстука. Барский махал руками, как птица крыльями, и видел прямо над собой две змеящиеся линии проводов на фоне неправдоподобно огромного неба. Глаза его налились смертным ужасом, а сердце, сорвавшись с аорты, прыгало по груди, как теннисный мячик. Еще секунда, и его ноги соскользнули бы с подножки. Но за полсекунды до этого Гнеушев рывком вернул его в тамбур. Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Гнеушев – с улыбкой, Барский – не столько со страхом, сколько с обидой.

– Зачем вы так? – наконец нашел в себе силы сказать он.

– Чтобы ты, сволочь, почувствовал смертный страх жертвы, – спокойно ответил Гнеушев, неторопливо закурил и протянул Барскому пачку “Camel” (тот отказался). – Один алхимик сказал мне, что в этот момент из человека выделяется сумасшедшее количество духовной энергии, на которую слетаются лярвы . Это такие мелкие существа из загробного мира. Я в это не верю, но все-таки решил проверить. Скажи-ка мне, профессор: ты, случайно, не заметил хотя бы одну лярвочку?

Барский испуганно помотал головой и жалобно посмотрел на дверь, ведущую в вагон. Гнеушев правильно его понял.

– Иди, профессор, – миролюбиво сказал он. – Только не говори никому – не надо…

Когда они сидели в купе, Барский, набравшись смелости, сам нарушил молчание:

– Кто вы… на самом деле?

– Наемный убийца.