Сара Шепард - Убийца

Миссис Колберт была обычной мамой с обычной кухней, как миссис Фидс.

Может Эмили зашла слишком далеко?

Эмили собиралась помыть вилки, ложки, ножи и протереть их полотенцем, но потом задалась вопросом, где тут храниться серебро.

Она попыталась открыть один ящик рядом с раковиной.

Двойная-A батарея катилась к стенке.

Были ножницы, рассеянные скрепки для бумаг, прихватка в виде коровы и связка рекламных меню, скрепляемых фиолетовой круглой резинкой.

Эмили начала закрывать его, но фото-карточка пристала к задней части попавшегося на глаза ящика.

Она пододвинула ее.

Исаак стоял в переднем холле семьи, одетый в костюм немного больше обычного размера, который принадлежал его отцу.

Он приобнял Эмили, одетую в розовое атласное платье, которое она украла из шкафа Кэролин.

Оно было сделано за неделю до этого, по пути на День пользы в Роузвуде.

Миссис Колберт мелькала вокруг них, ее розовые щеки, ее яркие глаза.

-Вы двое так хорошо смотритесь!-кричала она.

Она поправила корсаж Эмили, повторно завязала галстук Исаака узлом, а затем предложила им обоим шоколадные печенья.

Фотография рассказала ту счастливую историю … за исключением одной вещи.

У Эмили больше не было головы.

Она была полностью вырезана из картинки, ножницы чисто удалили каждую прядь ее волос.

Эмили быстро закрыла ящик.

Она провела пальцами по шее, затем челюсти, вокруг ушей, щек и лба.

Ее голова все еще была на месте.

Когда она пристально посмотрела в кухонное окно, пытаясь выяснить что делать, ее сотовый телефон зазвенел.

Сердце Эмили упало.

Таким образом, A был в курсе.

Она достигла телефона, ее пальцы дрожали.

Одно новое мультимедийное сообщение.

Изображение появилось на экране.

Это была старая фотография чьего-то заднего двора.

Задний двор Эли — Эмили узнала дом на дереве на большом дубе сбоку.

И там была Эли, ее лицо, молодое, улыбающееся и яркое.

Она носила униформу хоккея на траве от Молодежной Лиги Розвуда, означало, что фотография была от пятого или шестого класса — после этого Эли играла JV за Розвуд.

Так же на картинке были еще две девочки.

Каждая была светловолосой и одна скрывалась за деревом — это должна была быть Наоми Зейглер, одна из лучших друзей Эли в то время.

Другая девочка была в профиле.

У нее были темные волосы, бледная кожа и естественно красные губы.

Джена Кавано.

Эмили, озадаченная, держала телефон на расстоянии.

В чем был шантаж для нее? Где было ликующее сообщение вроде:"Глюк! Мама думает, что ты - большая грязная неряха!" Почему поведение … не было как у A?

Тогда она заметила сопутствующий текст у основания фотографии.

Эмили читала ее четыре раза, пытаясь понять.

"Одна из этих вещей не является частью целого.Поймите это быстро … или иначе.

-Э."

В тот же самый вечер среды, Спенсер села на сверхскоростной пассажирский экспресс Amtrak Acela на Станции 30-ой улицы, выбрала шикарное место рядом с окном, поправила пояс серого шерстяного платья и вынула кусок высушенной травы из заостренного носа ее ботинка Лоеффлера Рэндалла.

Она провела часы за выбором своего наряда и надеялась, что платье говорило за себя о юной моднице, серьезной молодой девушке, и о "Я потрясающая био-дочь, в самом деле!" Это было на грани, чтобы произвести впечатление.

Седой проводник,бойкий на вид в синей железнодорожной форме, осмотрел ее билет.

- Направляетесь в Нью-Йорк?

- Ага, - Спенсер сглотнула.

Спенсер сглотнула.

-По делам или ради удовольствия?

Спенсер облизала губы.

- Я собираюсь навестить свою маму,- выпалила она.

Проводник улыбнулся.

Пожилая женщина через проход одобрительно кудахтала.

Спенсер надеялась, что ни одна мамина подруга или бизнесс-партнер ее отца не смогли бы случайно оказаться в этом поезде.

Было не похоже, что она хотела, чтобы ее родители знали, чем она занималась.

Она пыталась противостоять своей семье в принятии решений в последнее время, пока она не уехала.

Ее отец работал дома, и Спенсер стояла в дверном проеме его кабинете и смотрела как он читает "Нью-Йорк Таймс" на компьютере.

Когда она откашлялась,Мистер Гастингс обернулся. Его лицо смягчилось.

-Спенсер?,- сказал он с беспокойством в голосе.

Это было, как если бы он временно забыл что должен был ненавидеть ее.

Тонны слов хлынули в голову Спенсер.

Она хотела спросить своего отца, может ли все это быть реальным.