Гийом Мюссо - Прошло семь лет

Себастьян, по-прежнему во власти гнева, и пальцем не шевельнул, чтобы ее удержать. Только смотрел, как она встала из-за стола и направилась к лестнице, ведущей на верхнюю палубу.

Спорт-купе RCZ спустилось к дорожке, ведущей к причалу де ля Конферанс.

Констанс припарковалась рядом с полицейской машиной Босари.

Опершись на капот, молоденький лейтенант курил сигарету.

— Ничего позаметнее не нашел? — упрекнула его Констанс. — Может, включим мигалку и сирену?

— Не волнуйтесь, шеф, я подождал, пока пароход отчалит, и только потом припарковался.

Констанс посмотрела на часы: 20 часов 55 минут.

— Ты уверен, что они на пароходе?

— Абсолютно. Администраторша подтвердила, что Лараби воспользовались своим заказом.

— Они могли отправить на катер сообщников. Откуда известно, что на пароходе именно они?

Босари уже привык к придирчивости Лагранж. И вытащил из кителя две фотографии. Два кадра из видеофильма, который снимает камера наблюдения на пароходе.

Констанс прищурилась. Да, это Лараби. Она в вечернем платье, он в вечернем костюме. Картинка из модного журнала.

— Красивая женщина, согласны, капитан? — спросил Босари, указывая на Никки.

Погруженная в свои мысли, Констанс не ответила. В этой истории были какие-то нестыковки, она не могла понять, какие же именно, и хотела разобраться.

— Я узнал расписание, — снова заговорил лейтенант. — Прогулка продолжается около двух часов, примерно на середине рейса пароход делает остановку. Если все пойдет, как наметили, через полчаса мы снимем их с катера.

Констанс закрыла глаза и помассировала себе веки. До сих пор она хорошо держалась, но сейчас внезапно ощутила приступ мучительной головной боли.

— Как вы себя чувствуете, капитан?

Она открыла глаза и кивнула, давая понять, что все в порядке.

— Честно говоря, на работе за вас волнуются, — признался паренек.

— Я сказала, что все в порядке, — оборвала его Констанс и взяла сигарету.

Оба знали, что Констанс говорит неправду.

На открытой палубе, где пассажирам предоставлялся обзор в триста шестьдесят градусов, дул ветерок.

Облокотившись на поручень, Никки курила. Лицо у нее было суровое и замкнутое, а глаза неотрывно смотрели на сиявший вдали золотом мост Александра III, висевший над Сеной без единой опоры.

Себастьян подошел к ней. Она спиной почувствовала, что он подошел, и догадалась, что подошел он не с извинениями.

— Несчастный случай с Камиллой — моя вина, — признала она, не оборачиваясь. — Но и ты не забывай, что творилось у нас в доме. Все разваливалось, мы постоянно ссорились, ты на меня даже не смотрел…

— Твой поступок не имеет оправданий, — оборвал он ее.

— А ты сам? Твое поведение имеет оправдания? — взорвалась Никки.

Громкие голоса привлекли внимание пассажиров на палубе. Ссорящиеся супруги зачастую привлекают любопытные взгляды.

Никки продолжала с тем же напором:

— После развода ты вообще вычеркнул меня из жизни, хотя мы могли бы оставаться парой, разумеется, не любовниками, нет, но хотя бы парой родителей.

— Оставь свои психологические штучки, пара или есть, или нет!

— Да брось ты. Мы могли бы сохранить нормальные человеческие отношения. Многим это удается.

— Нормальные человеческие отношения? Ты что, смеешься?

Никки обернулась к Себастьяну. В ее глазах, кроме обиды, гнева, усталости, светилась еще и любовь.

— У нас было немало хорошего, — продолжала она настаивать.

— А еще больше плохого, — возразил он.

— Однако признай, что после развода ты повел себя отнюдь не так, как следует ответственному взрослому человеку.

— Благотворительная организация отказалась от благотворительности, — снова сухо оборвал ее Себастьян.

Но Никки опять пошла в атаку:

— Мне кажется, ты не понимаешь, что натворил своим правильным решением! Ты разлучил сестру и брата. Отнял у меня дочь и отстранился от сына. Это ужасно!

— Но ты же согласилась с этим решением!

— Согласилась, потому что была вынуждена, принуждена согласиться! С армадой адвокатов, со всеми своими миллионами ты отнял бы у меня обоих детей! — Она помолчала несколько секунд и все-таки решилась высказать Себастьяну то, о чем столько лет молчала: — Ты ведь никогда не хотел взять к себе Джереми, так ведь? — спросила она тихо. Себастьян продолжал молчать. — Почему ты отказываешься от своего сына? — настойчиво спрашивала она со слезами на глазах. — Он хороший мальчик, чувствительный, уязвимый. Он ждал от тебя похвалы, ждал хоть какой-то заинтересованности, но так и не дождался…