Диана Виньковецкая: Америка, Россия и Я

Крик и шум от нашего образования и духовности идёт страшный, как мы успокоили и утешили себя туманом знаний и учёностей. И когда Фира, готовящая нам пельмени, говорит: «А у наших взгляд шырше!» — то мне всегда интересно знать кого она имеет в виду? В сравнении с кем?

И только тут для меня начинает высвечиваться наше бахвальство, наше обольщение насчёт себя, как наши три стиха, которые мы знаем, доставляют нам обманную сладость завышения. Как пели мои тётки — «у моёго, у бахвала одни дырки у кармана. А в голове… Сумерки…» — я забыла рифму.

Поехав на пляж в порт Галвэстон, названный именем генерала, боровшегося за независимость Техаса, с женой «Создателя государства» и с женой «Критика библии», мы расположились на берегу Мексиканского залива этого небольшого техасского города. Пляж был чёрного цвета из‑за песка, состоящего из роговой обманки и других тёмно–цветных минералов, и хотя он не выглядел привлекательным, на нём было много групп людей и брызгающихся детей. Мы тоже расположились среди загорающих, лежащих и купающихся, по очереди следя за детьми. Во время моего отсутствия произошло что‑то непонятное: когда я подошла к нашему месту, то увидела, как жена социолога Мила метрах в тридцати спорила с полицейским.

— Ты что, с ума сошёл? Я разве несла бутылки? — кричала Мила на весь пляж. — Разве это мои бутылки? Я подобрала их и несу выбрасывать! — и бутылками стеклянными около носа полицейского размахивает. — Я разве дура какая? Я что, не вижу, что нельзя стекло носить на пляж!

Полицейский ей говорит, что она обязана дать свой «ай–ди» (i.d. — удостоверение) и выложить тридцать долларов штрафа.

— Ты что, с ума сошёл?! — в ярости заорала Мила, но — уже была в наручниках, которые ловко, в две секунды, надел на неё полицейский.

Другая, жена «Критика библии», в этот момент как раз выбегала из океана. Увидев, что Мила стоит в наручниках и пытается укусить полицейского, подскочила к месту действия, с полотенцем в руках, мокрая и лохматая, и принялась кричать ещё истошней, чем Мила, размахивая полотенцем перед носом полицейского:

— Какое безобразие! Разве она вас обманывает? Почему вы ей кандалы надели? Да вы сумасшедший! Are you crazy?

Так же ловко полицейский и ей надел наручники и повёл их обеих, в купальных костюмах и в наручниках, через весь городской пляж в полицейский участок для установления их личностей. Я только успела позвать купавшегося в море «Критика библии» и рассказать ему об арестованых и уведённых наших дамах, — мой слабый английский не позволял мне сильных действий.

Узнав о дальнейшей судьбе арестованых, он вернулся из полицейского участка опечаленный: за двух дам требовался «bail bond» — залог, или они должны будут сидеть в каталажке до суда. Залог нужно было внести «чистоганом»: ни кредитных карт, ни чеков, никаких документов не принимают. Денег у нас не было, и мы, забрав детей, возвратились в Хьюстон, где он стал разыскивать по домам русской деревни выкуп — за каждую по сто пятьдесят долларов.

Филарет жену выкупать не хотел, он беспокоился о создании государства, а не о сохранении семейного очага, и выкуп давать отказался, настаивая на том, чтобы Мила посидела в американской тюрьме и подумала бы о низменном раздвоенном своём поведении. Но «Критик библии» свою жену не хотел оставлять в задумчивости, и потому лихорадочно раздобывал «кэш» на выкуп обеих дам.

Мила после своего «выкупа» была даже несколько раздосадована: она желала показать судьям и полицейским свою правоту и оттенить их невежественное поведение, и ещё она мечтала отведать марихуаны, которую пообещала ей соседка по камере, арестованная за распродажу этой травы.

— Полицейский бы сам сел в тюрьму! Я бы им показала!

На эти Милины высказывания Яша её утешил, что в Америке есть форма обращения к судье: «Ваша честь», как уважение к закону, и за оскорбление суда и закона могут хорошо наказать.

Приехав из страны, где нет ни законов, ни уважения к ним, как не поорать истошными голосами, как не исхитриться нарушать законы, предписания, получая от этого удовольствие. Но это — не самые тягостные провинности и незнания в огромном царстве опасных и неопасных отношений — познаний.

— Яша, ты имел дело с КГБ, — обращается к Яше один человек, — и ты должен опознать, не из этой ли организации один человек. Я приведу его к тебе под видом консультации.

После переезда завелась страсть — отыскивать агентов КГБ в числе своих знакомых.