Валентин Черных - Свои

Он почти сказал, что хороший оператор снимет картину и без режиссера.

Я спал всего два часа. Б о льшую часть ночи мы с редактором писали роль для бывшего полицейского следователя. Адия утром отвезла новые тексты директору студии.

За мною присылали машину, актеры молча смотрели, как я сажусь в директорскую «Волгу», им, по-видимому, сообщили о моем возвышении.

Снимали в павильоне, в котором был выстроен кабинет начальника ташкентской милиции. Я сидел в комнате режиссера, оттягивая время своего появления в павильоне. Я не знал, с какого кадра надо начинать снимать совсем новую сцену. Адия дважды заглядывала ко мне, показывая на часы, я кивал и тянул. Наконец она не выдержала и сказала:

— Пошли. Когда-нибудь все равно придется начинать.

Мы вошли в павильон. Я громко сказал заранее заготовленную фразу:

— Здравствуйте. Начинаем снимать.

И наступила полная тишина. Все смотрели почему-то не на меня, а на оператора.

— А вы, собственно, кто? — спросил оператор.

— С сегодняшнего дня я приказом директора студии назначен режиссером-постановщиком.

Я просил директора студии утром издать приказ и оповестить съемочную группу и актеров о моем назначении.

— Первый раз слышу, — сказал оператор.

— Дайте мне приказ, — сказал я второму режиссеру. — Я лично прочту его для вас.

— У меня нет приказа, — ответил второй режиссер. — Мне что-то говорили, но я не поверил. А почему вы должны снимать? И у меня, и у оператора-постановщика для этого больше оснований, чем у вас.

Значит, они договорились. Мне вдруг захотелось пойти в угол павильона, лечь на сложенный брезент и уснуть. Мне всегда хотелось спать, когда я не знал, что делать дальше.

— Вы можете пойти к директору студии, высказать свои возражения и предложить свои кандидатуры в режиссеры-постановщики. Я думаю, директор отошлет вас обратно и предложит приступить к работе.

— Вы в этом уверены? — спросил оператор.

— Абсолютно, потому что, чтобы вы доказали, что я не могу снимать, я хотя бы должен начать снимать. Поэтому не будем терять время и начнем работу. Репетируем.

Актеры сели за стол заседаний. Я рассказал об изменениях в сценарии. Начальник ташкентской милиции, чтобы не подчеркивать, что он старший и по званию, и по должности, сидел вместе со всеми, а его кресло во главе стола оставалось свободным. В кабинет вошел бывший полицейский следователь. Он должен был сесть за стол заседаний, но ассистент по реквизиту забыл поставить для него стул. Актер, увидев, что для него нет места за столом, сел в кресло начальника уголовного розыска, понял, что совершил ошибку, и отодвинул кресло в сторону.

— Очень хорошо, — сказал я. — Стул забыл поставить ассистент, но могли забыть и милиционеры. Во время съемок вы проделаете то, что сделали сейчас, но сядете за спинами инспекторов: вы ведь не штатный сотрудник, вас пригласили как консультанта. Начали.

— Я не буду снимать этот кадр, — сказал оператор. — Он безграмотный. Инспекторы должны будут оглядываться на него. Это же неудобно.

— Да, — подтвердил я. — Неудобно. Но смешно. Если у вас есть другое решение, я готов выслушать.

Оператор задумался.

— Пусть вынесут стул, и он сядет со всеми, — наконец предложил оператор.

— Скучное и стандартное решение, — прокомментировал я. — Но, уважая вас как профессионала, мы можем снять два варианта, а я выберу лучший.

— А кто будет платить за перерасход пленки? — спросил оператор.

— Я и вы, разумеется, как это принято.

— Ну уж нет. Я платить за чужую дурость не буду.

— Мне тоже не хочется, но из уважения к вам я готов платить. Начинаем снимать!

В эту смену сняли меньше, чем могли бы, на второй вариант не хватило времени, наверное, я слишком долго и подробно объяснял актерам.

Я был убежден, что следующий скандал будет спланирован более тщательно. После смены я продиктовал второму режиссеру, чт о мне необходимо для съемок на завтра. Список был большим и подробным. Я знал, что если не половины, то трети реквизита завтра в павильоне не будет: забудут, не найдут, не достанут.

Следующий день на съемках я начал с проверки реквизита. Я разыграл и возмущение, и ярость.

— Как? И этого нет тоже?! — закричал я наконец, обхватил голову руками, посидел несколько секунд в этой позе отчаяния и сказал второму режиссеру: — Уходите из павильона. Вы свободны.

— Как свободен? — не понял второй режиссер.