Андрей Шарый - Четыре сезона

Остальным наркотикам Христиания сказала «Да!!!!!» Для этого коммуна и была создана, для произвольного расширения общественного сознания. Вот и мы курим, если хотим, кто что припас, за исключением велоспортсмена, конечно. У мулата — казачья люлька с ароматическим зельем, у девушки с пирсингом — ямайских цветов плетеный кисет, у рокера — почтенная сигара, студенты по очереди затягиваются свежей папироской, у темнокожего уже лезут из орбит радужные глаза. Я с пачкой «Мальборо» выгляжу неважно, но это легко поправить. В ста метрах от «Немоленда» главная улица Христиании Пушерстрит (где запрещается фотографировать, где разрешается курить) утыкается в хорошо организованный, чистенький базарчик.

Вот тут-то все и продается; марихуаны и гашиша, конечно, на прилавках нет — надо спрашивать отдельно. А прочая около-наркотическая утварь в достатке: тонкая папиросная бумага разных сортов, смоляные палочки, мириады зажигалок, портсигары, гигантские спички, сигаретницы, маленькие мельницы для «травки», плетеные мешочки, разные ножнички и ножички, морбидного вида пепельницы, самоклеящиеся картинки с похожим на «адидасовский» конопляным листом, кальяны, тигли и спиртовые таблетки, табак листовой, резаный и плитками, костяные мундштуки, ароматические свечи, смеси и порошки. Все это в окружении копеечной дребедени — мистика смерти, революции и востока. Черепа и скелеты вперемежку с китайскими головастиками «инь-янь», индийской и африканской мишурой, портретами Че Гевары, Джимми Хендрикса и Махатмы Ганди, чернилами для tattoo, большими и маленькими шарфами и платками, мутными камушками по счету знаков Зодиака, слониками по семь штучек и обезьянками по три, кожаными амулетами, компакт-дисками с музыкой этно, буддистскими флагами, крестами со смелой надписью «Fuck The World», пацифистскими жетонами из алюминия («птичья лапка в кружочке») на долгих шнурках, грифелями-мелками и иными важными предметами ритуала. В этом слегка потустороннем мире психоделическим счастьем торгуют разноцветные продавцы — курчавые арабы, улыбчивые девушки из Нигерии и Конго, желтоватые вьетнамцы, кофейная братва с островов Вест-Индии. Тут можно быстро и дешево упаковаться так, что ваше тотальное свободолюбие никогда и ни у кого не вызовет сомнений. Но отовариваются, кажется, одни туристы.

Все, что продается на рынке, — это только торговая марка, это всего лишь стиль Христиании, игрушки взрослых детей, подсказки, как справедливо и легко устроить трудную и несправедливую жизнь. Ну и доход для торговцев и бюджета коммуны, конечно. Идеология хиппи гласит: семья, государство, обязательный труд ради приобретения материальных ценностей есть формы порабощения человека. Так вот в чем смысл существования вольной общины: власть здесь заменена самоуправлением, парламент и правительство — прямой демократией, закон — здравым смыслом. Христиания не считает себя собственностью большого мира, один из входов в коммуну даже устроен в виде бревенчатой арки, на перекладине которой красуется надпись: «Вы покидаете территорию Европейского Союза». Конституцию из ста страниц сменил набор из пяти запретов: нет — оружию, нет — насилию, нет — частным автомобилям, нет — торговле жилплощадью, нет — тяжелым наркотикам. Все остальное — восточные дудочки, тамтамы, гашиш — не возбраняется. И любовь — сколько хватит души и сердца.

Пятнадцать «микрорайонов» Христиании выставляют против буржуазной сытости Копенгагена, как пушки с бастионов морских казарм, аккуратную штопаную бедность. Освобождение от излишеств автоматически означает проигрыш в удобстве: не пышный розовый цветник у мраморного парадного подъезда, а луковая грядка рядом с деревянным крылечком. Диоген был счастлив тем, что не имел ничего, кроме бочки для ночлега. Датские сквоттеры, поначалу устроившись лишь чуть комфортнее древнего философа, в конце концов сделали уступки цивилизации: нарожали детей, завели пусть и незарегистрированные, но семьи, прикупили сателлитные антенны, бензопилы, газовые плиты. Кто, несмотря на запреты, ширялся белой дурью, давно помер от передозировки; кто жег печень алкоголем, давно насмерть спился; кто не выдержал невзгод полуполевой и полупоходной жизни, давно уехал. К проверенным ветеранам движения свободы присоединились люди, выброшенные (или выбросившиеся) из общества. Одни мечтали обрести безделье, другие хотели безбоязненно курить марихуану, третьи следовали заповеди Михаила Бакунина: «Свобода других продлевает мою собственную до бесконечности». В конце семидесятых идеологию хиппи разбавили панки, в конце девяностых — антиглобалисты. Теперь с мировоззренческой точки зрения Христиания — огромная неправительственная организация, борющаяся за всяческие свободы и права, вступающаяся за всех угнетенных и обиженных подряд еще и потому, что сама уязвима.