Орк МакКин - Четыре сезона века

Ork Mckeen

Четыре сезона века

Если не признавать единство всеобщности вещей, возникает невежество, а также партикуляризирующая склонность обращать внимание на частности, и вследствие этого развиваются все стадии загрязненного сознания... Все явления в этом мире представляют собой не что иное, как иллюзорные отражения сознания, и не имеют собственной реальности"

Ашвагхоша

ПРОЛОГ

Ты должен глубоко поразмыслить над этим."

Миямото Мусаси. "Книга Пяти Колец"

Что в шелесте травы?

Мольба, угроза, песня?

Просто ветер пролетал...

* Часть первая: ВОЛК *

"Я должен быть ангелом, если только я хочу жить; вы же живете в других условиях."

Фридрих Ницше

...Максим Волков сидел за столом. Перед ним лежала девственно чистая тетрадь, на первой странице которой он старательно выводил букву "С" - это было началом сочинения. Покончив с первой буквой, он оторвал взгляд от листа бумаги и повернулся к окну. Рассматривать морозные узоры на стекле было гораздо более приятным занятием. Мать вернется с дежурства не раньше пяти, а сейчас только одиннадцать. В комнате было тепло и тихо, только иногда с улицы доносился звук проходивших мимо машин...

Максим посмотрел в окна дома напротив - ни одного огонька. Там была психоневрологическая лечебница, о которой среди его товарищей ходили самые противоречивые слухи, но смысл сводился к одному - психов лечат. Даже шутка была - "скоро и тебя туда". В такой тишине в голову лезли самые разные мысли, не думалось только об одном - о сочинении, а писать надо, ведь завтра последний день, когда его можно сдать. Он вздохнул и принялся за вторую букву. Вместо буквы "О" получилась "У". Максим дописал фразу: "СУКА МИРОНОВ". Надпись получилась очень жирная. Чуть пониже он нарисовал фашистскую свастику - совсем толстую - и обвел ее для верности пару раз. Первый лист был безнадежно испорчен, как, впрочем, и настроение. Миронов завтра точно объявится и опять все начнется сначала.

- Миронов - гад! - громко проговорил Максим и почувствовал соленый привкус во рту.

Все началось еще в сентябре, после каникул, когда на перемене Максим стоял в коридоре с Пашкой и рассказывал тому, как летом в деревне он ходил на озеро и рыбачил с дедом на лодке. Рядом стоял Миронов - жилистый паренек, двумя годами старше Максима, и внимательно слушал о чем болтали вокруг. Это был первый школьный хулиган, которому практически все выходки сходили с рук - его отец был руководящим работником райкома партии. Миронова боялись; ученики младших классов завидовали ему. Максим с опаской взглянул на Миронова, но продолжал:

- ... А дед и говорит: "Ты лодку сам тогда отгони, когда вернешься, то и вода закипит. Скоро совсем стемнеет..."

- Это ты, такой суслик, сам греб на лодке? - прервал рассказ Миронов.

Максим испуганно повернулся в его сторону и тихо спросил:

- Сам, а... что?

- Да ни че - ты на себя посмотри - сопли не потеряй. Тебе только с мамкой за руку через дорогу ходить.

- Ты мне не веришь?!

- Да кто тебе, дураку, сопливому поверит?

Только потом уже Максим понял, какую он совершил ошибку. Видимо нужно было как обычно промолчать или убежать, а он во всю глотку проорал Миронову прямо в ухо:

- Сам ты дурак папенькин! Только и умеешь, что утром в школу на его машине приезжать!!!

В это мгновение прозвенел звонок и Максим рванул что было сил в класс, впитывая спиной ледяную интонацию ответа:

- После поговорим.

Он сидел и дрожал, пытаясь удержать в руке авторучку. Урок тянулся бесконечно. Мыслей никаких в голову не приходило - его засасывала трясина животного страха, хорошо еще, что к доске в тот день не вызвали.

Пашка смотрел на него каким-то странным взглядом - оценивающим и сравнивающим, в котором не было даже намека на со чувствие. Максим еле сдерживал слезы, ему хотелось вскочить и зарыться на сеновале у деда в деревне.

После уроков Максим долго стоял в раздевалке, не решаясь выйти на улицу, наконец вздохнул и медленно пошел домой.

Миронов ждал во дворе. С ним были еще два незнакомых мальчишки - видимо его приятели, которые были старше Миронова. Они окружили его молча. Били тоже молча - кричал только Максим. Первым ударом ему разбили нос, второй пришелся между ног. Потом ему уже было все равно, лежа на земле он наблюдал, как содержимое его портфеля высыпалось в ближайшую лужу. Это было началом.

На следующий день все повторилось и продолжалось ежедневно. Теперь Максим старался убежать раньше всех из школы, если не получалось, то задерживался как можно дольше. Он прятался за матами в спортзале, подолгу возился в раздевалке и никогда не выходил из школы на пустую улицу - он ждал, глядя в окно, пока в пределах видимости не появится какой-нибудь прохожий, быстро выбегал и пристраивался рядом. Однажды подвернулась большая удача - попавшийся попутчик, явно спортсмен - огромного роста - "проводил" прямо до дома. Иногда Максим замечал, что враг не спеша следует где-нибудь неподалеку и если их взгляды встречались, холодная улыбка не давала заснуть ночью.