Орк МакКин - Четыре сезона века

Ближе к полудню выражение взгляда ее гостя стало меняться с возбуждения на ужас, он уже на чал старался резко дергаться, чтобы ослабить веревки Ирина, стоявшая рядом, наполнила шприц и сделала инъекцию в раздутую вену, синеющую на его измученном члене.

Два дня Ирина старалась не смотреть на себя в зеркало, плотные шторы на окнах были задернуты. Она больше не улыбалась и каждый раз насилуя муж чину, тихо шептала ему на ухо: "Ну расскажи мне что-нибудь..." Остановила ее только пустая коробка из под ампул - Ирина выронила ее из рук, упала на колени и начала смеяться, все громче и громче. Теперь она уже просто не могла смотреться в зеркало - все окружающее перестало для нее существовать навсегда - она была по-настоящему счастлива. Еще через сутки соседи, утомленные криками, вызвали милицию.

Старший сержант посмотрел на связанного мычащего муж чину и голую женщину в истерике, пожал плечами и вызвал "скорую". 3.

Заведующий отделением психиатрической больницы сдавал дела своему преемнику. Они сидели поздно вечером в кабинете, освещенном только настольной лампой с пыльным абажуром. На столе стоял полупустой графин разбавленного спирта, подкрашенного кока-колой.

- ...Пашка, да не бери в голову все это - ты не первый день замужем. Я буду появляться первое время, все вопросы решим по ходу.

- Серега, я не имел в виду, что не справлюсь, просто я тебе завидую мне-то деваться некуда. Ладно, давай еще по одной - за успех нашего безнадежного предприятия.

В тишине больницы иногда слышались какие-то скрипы и стоны, в соседнем кабинете хлопала незакрытая кем-то форточка.

- Самое главное, Паш, не забывай предупреждать санитаров, чтобы выводили из одиннадцатой нашу ветераншу перед приходом тети Маши-Шварцнеггера со шваброй, а то в последний раз она настоящую революцию устроила.

- Да ладно подкалывать-то, Серый, помню я про нее. - Павел улыбнулся, затянулся сигаретой и потянулся налить еще из графина - Забавная кликуха у нее: "Расскажи мне что-нибудь" - ты не знаешь, откуда это?

- Нет, Паш, это было еще до меня - да и какая разница? Больной, он и в Африке...

- Сергей скомкал какую-то исписанную бумажку и закинул ее в проржавевшее эмалированное ведро, стоявшее возле приоткрытой двери - Ну расскажи мне что-нибудь, Пашка! - И оба рассмеялись.

Они сидели до самого утра, вспоминая студенческие годы, пили спирт и с полным безразличием листали пухлые папки с историями болезней...

* Часть третья: ЗЕРКАЛО *

"У любви нет лика. Она абсолютно бесформенна. Вам никогда не удастся увидеть любовь; она неосязаема. И чем она выше, тем более невидимой она становится; на высочайшем пике она превращается в чистое ничто. И помните, что любовь - это лестница от низшего к высшему, от земли к небу."

ОШО

"При определенных обстоятельствах одни и те же стимулы могут привести к различным ощущениям, а различные стимулы - к одинаковым."

Станислав Гроф "За пределами мозга"

... Свет фар не мог пробить плотную стену дождя, но Иван, не обращая на это внимания, выжимал из своей "копейки" все, на что она была способна. Дорогая импортная резина визжала и стонала на поворотах на своем иностранном языке, а неплотно закрытая дверь вибрировала в такт подпрыгивающей на пересечениях трамвайных путей машине. На спящий город давил упавший с неба мрак - всей своей осязаемой тяжестью и мощью, требуя подчинения животному страху перед темнотой. Может, и это было иллюзией? А если темнота как раз и есть та самая, единственная реальная составляющая его жизни, вернее, бытия? То, что он существует, сомнений не было - он чувствовал боль, которая чудовищным, ядовитым потоком текла из разбитой руки в мозг, копалась в нем когтями, вгрызаясь в каждый уголок памяти. Нет, это не когти, а острые куски разбитого им зеркала. Неужели оно настолько сильное, что даже сейчас не выпускает из своих объятий? Осколки мелькали перед глазами и мешали вести машину. Один из них взорвался ярко-красным светом, опалил глаза и рассыпался на миллиарды мельчайших брызг, вылетевших из-под колеса, оторвав Ивана от его мыслей. Машина пронеслась по луже мимо светофора, обрушив целую волну на случайного прохожего. Иван услышал вдогонку визгливый крик обиженного "Алкаш! " Время стало тормозить и наконец замерло, словно издеваясь над ним...

Воскресенье, вечер

Удар - оглушающая боль и темнота, превратившаяся в режущий глаза свет.

- Ваноооо... Ванюша... - сквозь звон в ушах пробивался далекий, всхлипывающий голос - Ванечка, ты живой?