Ханс Хенни Янн - Угрино и Инграбания и другие ранние тексты

<...>

Четверг, 19.05.1914

У Фриделя тиф - он, дескать, смертельно болен, и тебе тут делать нечего!

Я-то думал, что вправе оставаться с ним рядом. Оказывается, нет у меня никаких прав, ни на что!

Мне позволено только справляться о его здоровье, позволено носиться по улицам и сжигать свою душу.

А что мы любим друг друга, никто и знать не хочет.

Я этого не вынесу!

Среда, 20.05.1914

Фридель пел для фройляйн Арнольд, для меня - никогда.

Фридель как-то сказал, что время, проведенное на Амруме, было для него ужасным; а только что я прочитал, что оно было блаженнейшим временем его жизни: «Я и вообразить не могу ничего лучшего, чем когда Вы мне что-то рассказываете...»

И еще - как они желали друг другу спокойной ночи и лежали в дюнах или на стоге сена!

Это, мол, было так прекрасно, что фройляйн Арнольд теперь целые дни и недели только о том и думает. И нет у нее большего желания, чем увидеться с Фриделем, - и Фридель тоже по ней истосковался.

Он, правда, так прямо этого не говорит; но пусть только попробует - я сразу уйду.

<...>

Воскресенье, 24.05.1914

<...> Он клялся, что не расстанется со мной, что бы ни случилось! А теперь хочет нарушить клятву! Теперь готов допустить, чтобы моя душа иссохла! Потому что у меня в нужный момент не оказалось денег на его лечение!

Упрекает меня в том, из-за чего я и сам терзаюсь!

Он как-то сказал, когда я заговорил о таких вещах: он думает, что я сумасшедший!

Мой муж, мой муж! Всё, что я знаю о нашем счастье, - сплошная ложь!

Тристан обет преступил.

Господь его покарает:

За то, что меня погубил! - -

Он говорил: ничто на свете не разлучит нас. А теперь отвергает меня, из-за моего безденежья!

Вечером

Фридель, мол, бесконечно любит меня - и чего только он ни наплел!

Что он опустошен, что молит Бога, чтобы тот даровал мне нового мужа...

Я сломался... Тогда он положил мне на затылок ладонь. Дорогую ладонь!

И тут внезапно всё стало другим, чем явствовало из сказанных слов: он ведь знает, что даже капля его крови для меня важнее, чем целый мир.

Он, дескать, так болен, так болен...

А я будто бы нет.

Во второй половине дня я написал господину Юргенсену; тот, вероятно, завтра приедет.

Я никогда больше не буду пытаться покинуть этот мир украдкой. Если уж иначе нельзя, мы с Фриделем уйдем из жизни вместе, как подобает супругам.

22.06.1914

<...> Бывают девочки-подростки с бесконечно деликатными, красивыми, хорошей лепки лицами, и весь их внешний облик настолько дивно-великолепен, что наши души перед этим сияньем и красотой преклоняют колени и молятся. О, я верю, что в наши души может войти Бесконечное, - и все же девочки мертвы. Это я знаю наверняка.

В девочках покоится нечто, что проснется лишь тогда, когда их жарко поцелует мужчина. И только после этого начнутся для них рост и становление, после этого их глаза, руки, ноги обретут жизнь. Я знаю, что все, все девочки с несказанным томлением ждут такого момента. Они бедны - все девочки - и обречены оставаться бедными, если не найдется того, кто принесет им великий дар... Я бы сравнил их с мраморными статуями, чистыми и красиво изваянными, стоящими неподвижно... Они, очень может быть, наделены силой и пребывают в томлении - но душу им должен подарить мужчина... Если это случится, они будут самым святым и чистым, что только можно себе представить, и нам останется лишь молиться на них, бормоча бессвязные слова.

Сказанное не относится к мальчикам. Мальчики - все - обладают великой, погруженной в оцепенение душой. Иногда она бывает дикой и необузданной, иногда - нежной... Но я думаю, что самое жаркое и великое в ней - это строптивость: направленная на что-то плохое элементарная сила (потому что мальчик еще не умеет взнуздывать себя). Поэтому мальчик не плачет - или, наоборот, позволяет себе заплакать.

Маленький мальчик кусается, совершает кражи, дерется, лжет - и всё это взрослые истолковывают как неизбежные следствия влияния на детскую душу феномена первородного греха. Точка зрения совершенно ложная! Отсылка к первородному греху ничего тут не объясняет. Я готов признать, что нам, взрослым, следует ввести эту дурно направленную силу в приемлемые рамки. Но мы не должны хотеть искоренить силу, предстающую перед нами в таких формах; нам следует помнить, что речь все-таки идет о силе !

Я имею в виду вот что: слава Богу, что наши сыновья получили такую силу! Загляните в глаза наших мальчиков, посмотрите на их руки и ноги! Среди многих тысяч мальчишеских лиц, которые мне довелось увидеть, я едва ли заметил хоть одно пустое. На всех было что-то написано, чего я прочитать не мог, и другие - тоже. Для нас навсегда останется редкостно-прекрасной загадкой, кем со временем станет тот или другой мальчик... И это хорошо, поскольку порой еще случается так, что именно заблуждения и ошибки открывают для нас новые пути.