Александр Беатов - Время дня - ночь

И отошёл от стола.

— Прочитай его пока… А я скоро вернусь… Меня срочно вызывают по делу.

И больше ничего не говоря, начальник быстро вышел из кабинета.

Саша услышал, как в замке повернулся ключ.

— Сволочь! — сказал в пол голоса Сашка. — Запер! Однако, посмотрим, кто из нас хитрее! — усмехнулся он.

С третьего этажа, из окна начальника так же было видно соседнее крыло здания. Из-за плохой погоды, наступили ранние сумерки, и во многих классах уже зажгли свет. И только два окна были погружены в полумрак. Эти окна находились как раз напротив тех двух, где располагалась хорошо освещённая изнутри мастерская, и в них, как в зеркале, было видно всё, что происходило этажом ниже.

Саша увидел комсорга Наталью, у своего стола, а затем, — как туда вошёл Ерохин и стал нервно сновать между верстаками, то и дело выдвигая ящики и открывая дверцы шкафов, где хранился инструмент.

— Так оно и есть! — воскликнул Сашка, стал следить за ними. — Только бы не пошёл к раковине…

Ерохин довольно долго копошился в углу, где находился стол Волгина, видимо проверяя не только его, но и содержимое Сашиного портфеля. Затем фигура начальника снова стала перемещаться по комнате, обозревая всё вокруг, в поисках возможного тайника.

Не дожидаясь, когда тот "унюхает" местонахождение спрятанной книги, Саша поднял трубку и набрал местный номер своей мастерской. В отражении окна он увидел, как Ерохин дёрнулся, направился к Сашиному столу, где находился аппарат. Волгин уже был готов надавить на рычаг, но не делал этого, ожидая, когда Ерохин поднимет трубку. В последний момент какая-то догадка осенила начальника — он остановился, трубку поднимать не стал, а медленно поворотился и посмотрел в окно. Затем он резко бросился к двери, сказал что-то на ходу Наталье, быстро вышел.

Саша подождал, пока пройдёт ещё один гудок, повесил трубку, повернулся к окну спиной, стал читать документ, с которым его оставил Ерохин.

Не успел он прочесть двух строк, как услышал в коридоре тихие шаги, остановившиеся у самой двери. Вдруг дверь открылась — вошёл Ерохин, кинул взгляд на телефон, на Сашку, подошёл к столу.

— Ну, значит, договорились… — Он вытер со лба пот платком, который держал в руке, сунул платок в карман пиджака. — Можешь теперь идти… Там уже, наверное, школьники тебя заждались… К завтрему напечатай…

Саша вышел в коридор. С облегчением выдохнул воздух. Стал спускаться по лестнице, пробираясь через группу подростков, спешивших навстречу…

"Больница Кащенко!" — объявили репродукторы, возвращая юношу к действительности…

Он посмотрел в окно, за деревья, где виднелся бетонный забор известной психиатрической больницы. Какая-то бабка, с сумками, вышла из передней двери и, пока трамвай стоял, как полагалось, обошла его спереди, двинулась по дороге к воротам.

"Чья-то мать или жена?.." — подумал Волгин. Но трамвай тронулся, отвлекая от полу-оформленной случайной мысли, быстро подъехал к следующей остановке.

"Завод Стеклоагрегат", — с неестественно правильным ударением произнесли репродукторы. Несмотря на эту особенность, на остановке никто не вышел и не вошёл. Трамвай поехал дальше, мимо искусственного пруда, где когда-то давно выловили утопленника, вдоль старого потемневшего забора, провозя Сашку сквозь хлёсткий дождь, через мелкие конторы, склады и невесть что выпускающие фабрички, выстоявшие тут чуть ли не со времён НЭПа…

А бабка, что вышла из трамвая, дотащилась до ворот больницы. Но дальше идти не смогла. Остановилась отдохнуть. Потоки воды, лившие навстречу по уклону дороги, по которой она поднималась, не оставляли места для поклажи. Тем не менее, придерживая ногой, она опустила свои сумки на парапет, давая отойти затёкшим от тяжёлой ноши пальцам. Отдышавшись, она двинулась дальше, прошла ворота, вошла в подъезд проходной…

В приёмной она долго копошилась с сумками, вытаскивая пакеты, отирая с них припасённой специально тряпочкой капли дождя, приводя в порядок свою передачу. Наконец, она отдала её приёмщице.

— Что же ты, бабуля, фамилию-то не пометила? — спросила та. — Куды передавать-то? Кому? В какую палату?

— Николаю Круглову, милая! — Бабка напрягла память. — А какая палата, — не помню… Его токмо давеча перевели в другую, для тихих…

Сашка уже проехал мимо Даниловской церкви, за которой когда-то давно, в его детстве, были огромные овраги, с ручьями летом и хорошим лыжным спуском зимой. Теперь их завалили мусором, сравняли, и всё равно, кроме мелких грязных штамповочных фабрик там ничего не построили. Только Даниловская церковь, с кладбищем и окружавшим их пролеском, остались такими же…