Александр Беатов - Время дня - ночь

…Весна уже окончилась!.. Было утро и начало лета! В воздухе — свежесть… Вместе с матерью он вошёл в электричку… Саша осматривался по сторонам… Вокруг сидели люди, нормально одетые, с вещами. И его осенило: пока он лежал в больнице целые два месяца, эти люди всё это время жили настоящей человеческой жизнью! Такой же, как сейчас! Такой жизнью, к которой Саша возвращался! Но он возвращался уже другим и в другую жизнь! Потому что больше не было и больше не будет гнёта от угрозы армии, под которым он пребывал последние несколько лет!

…Солнце, как на картинах Куинджи, пронизывало вагон насквозь; он ехал неспешно, покачиваясь на рельсах, среди стены свеже-зелёных ранне-июньских деревьев. И когда стена обрывалась — открывались просторы полей. И от смены чувств и этих острых впечатлений у Саши захватывало дух; он чувствовал необыкновенный экстаз, ощущаемый физически всем телом. Вдруг ставшим каким-то лёгким и почти невесомым; и от неясных перспектив, которые теперь раскрывались перед ним, в груди щемило от счастья…

"Что тут необычного?" — пытался он проникнуть мыслью в свои чувства и осматривался по сторонам. — "Такое же солнце, такие же деревья, что я видел из окна палаты…"

Однако другими были люди… Выражение их лиц было нормальным. Они все были разными, не то, как там, в больнице…

"Там?" — мелькнуло у него в мыслях. — Значит я уже не там! Я — тут! И я больше никогда не буду там!

И эта мысль тоже наполняла его радостью…

И теперь, стоя в очереди в регистратуру и вспоминая слова врача, он вновь ощутил подкатывающий к душе холод…

Значит ещё не всё кончено! Нет, как будто, больше угрозы армии, но вместо неё — другая угроза!

"Ведь теперь я должен буду регулярно сюда являться и пить лекарства!" — подумал с ужасом Саша. — " А иначе они могут обратно упечь в психушку! Лучше ли это, чем армия?"

Он протянул в регистратуру рецепты и больничный лист, получил их обратно, вышел на улицу…

И всё-таки теперь он был свободен! Он даже не знал, куда ему направиться: домой или на Завод, чтобы сдать больничный лист и получить деньги за два месяца… Или направиться в аптеку за лекарствами… Или просто — гулять? Так и не решив, что делать, Саша дошёл до Ленинградского проспекта и сел в троллейбус, с надписью конечной остановки: "Больница МТС", где он только что находился…

Троллейбус долго не отъезжал, но Саша никуда не торопился. Он уже забыл прокатившийся по душе холодок, и, будто бы, летнее солнце, моментально согрев его душу, навеяло чувство блаженства, растянуло время до вечности, в которой он пребывал и не желал ничего менять. Но троллейбус тронулся, и — время вместе с ним потекло, разрезая пространство и изменяя всё вокруг и изнутри…

Через две недели после поездки в "Запретную Зону" Николай Круглов снова решил серьёзно попробовать бросить пить. Чтобы занять себя, он стал ездить за город, удить на речке рыбу. С пива он перешёл на квас, который теперь покупал всегда с запасом, приносил в трёхлитровых бутылях домой и держал в холодильнике.

За месяц, в течение которого Николай не выпил ни капли спиртного, он заметно изменился внешне: пополнел, лицо его округлилось, а в глазах появился какой-то живой осмысленный блеск.

В связи с этим однажды в электричке с ним вышел казус.

Как обычно, в воскресенье, он возвращался с рыбной ловли в город. Рыбы он почти никакой не поймал, а ту, что поймал, за ненадобностью выпустил. Не чувствуя ещё усталости, Николай сидел на крайнем сидении в начале вагона, зажав коленями удилище, не снимая со спины сплюснутого пустого рюкзака.

На одной из остановок в вагон ввалилась пьяная компания молодых людей в количестве пятерых или более. Поскольку рядом с Кругловым и напротив него места были свободны, то молодёжь их сразу заняла. Один из компании, полный парень, с бородой, заиграл было на гитаре, но неожиданно перестал, уставившись на Николая.

— Здравствуй, Брежнев! — неожиданно воскликнул он и протянул Николаю пухлую ладонь.

Николай ничего на это не сказал, а только в недоумении посмотрел по сторонам — сидевшие неподалёку пассажиры уже смотрели на него, отчего Круглову стало как-то неловко.

— Здравствуйте, Леонид Ильич! — повторил парень приветствие.

— Здравствуйте… — ответил Николай не своим голосом. — Но я — не Брежнев.

Наступила пауза. Кто-то с соседнего места приподнялся, чтобы разглядеть Круглова получше.

— Ну, я понимаю… — продолжал бородач, — Я же понимаю, что ты, это, как его… ну, того… инкогнито… — парень как будто нарочно сделал ударение на "и".