Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

Лизетта неловко пожала плечами, боясь показаться слишком застенчивой или вздорной. Она уже поняла: простым кокетством с Килианом ничего не добьешься, он слишком сух и прямолинеен.

— Ну вот, я вас смутил.

Она отважно встретила его взгляд.

— Нет. Я просто не знала, как ответить. Мы ведь почти незнакомы.

— Хорошо. Так у вас восьмого день рождения?

Она кивнула.

— Оденьтесь понаряднее к ужину. Машина прибудет за вами в семь часов.

Лизетта остолбенела. Килиана явно позабавило ее растерянное молчание.

— Вы поужинаете со мной?

— Я собиралась разделить кусок сыра с мышью, которая поселилась у меня в кровати.

Он усмехнулся.

— Ни дать ни взять — Золушка. Лучше будьте моей гостьей на ужине в честь вашего дня рождения.

— У меня, как у Золушки, нет никаких нарядов. Так что вам вовсе не обязательно ничего устраивать.

— Конечно, не обязательно, я сам знаю. Это исключительно эгоистическое решение — я хочу снова вас увидеть, но не хочу торчать в людном кафе или бродить по улицам. Кроме того, надо же продолжить ваше образование по части кальвадоса. А там, куда я вас повезу, подают самый лучший. Это будет моим вам подарком. Бокал кальвадоса в отеле «Ритц».

— Отель «Ритц», — сдавленно произнесла девушка. Самое сердце немецкого правительства в Париже. В УСО будут потрясены.

— Не знаю уж, от предвкушения вы дрожите или от холода, но пора отвести вас домой, — добродушно заметил Килиан.

— Мы уже пришли, — сообщила Лизетта, глядя наверх на побеленное трехэтажное здание, у которого они стояли. — Я живу на верхнем этаже. Вон мой балкон.

— Должно быть, у вас там великолепный вид на Париж.

— Иной раз, особенно по вечерам, взбираться на холм утомительно, но оно того стоит. Спасибо, что проводили. Вы сами-то теперь доберетесь?

Он засмеялся.

— Я солдат, выживший в России. Думаю, уж как-нибудь я смогу добраться до своего комфортабельного отеля в Париже.

— Да, простите. Из-за вас я почему-то такие глупости говорю…

Он снова улыбнулся.

— Итак, мадемуазель Лизетта, спасибо за вечер и не волнуйтесь о следующем понедельнике. Я обо всем позабочусь. Лишь согласитесь пойти.

— Ну ладно.

Килиан наклонился и легонько поцеловал девушку в обе щеки. Подбородок у него был колючим от выросшей за день щетины. Сколько же чувственности было в этом мимолетном касании! Лизетта понимала: ему страшно хочется поцеловать ее по-настоящему, — но ей следует изображать нерешительность, держать его на расстоянии.

— Gute nacht, Маркус.

— Bonne nuit, Лизетта.

Девушка чувствовала, как он провожает ее взглядом, пока она поднимается по ступенькам крыльца. В двери она обернулась и помахала полковнику рукой, а потом взлетела по двум пролетам ступенек к своей комнатке и, как всегда, вступила в схватку с ключами, пытаясь отпереть дверь. Подбежала к окну и выглянула. Он все еще стоял внизу. Вспыхнула спичка, замерцал кончик сигареты. Вот Килиан затянулся, и вспыхнувший ярче огонек на миг выхватил из мрака очертания красивого угловатого лица.

В следующее мгновение полковник Маркус Килиан растворился во мраке комендантского часа. Вся трепеща, Лизетта торопливо написала сообщение на листке папиросной бумаги. Завтра она передаст послание по назначению. Лондон узнает, что Жаворонок наконец вышел на сцену сыграть свою роль.

Вальтер Эйхель не удивился, узнав, что в день своего рождения Лизетта идет на свидание с полковником Килианом.

— По-моему, ты его околдовала.

Лизетта покраснела.

— Понимаете, мне очень важно ваше одобрение.

— Ах, милая, что ты! Я очень рад за тебя. Килиан сейчас в опале, но я им восхищаюсь. По слухам, он попал в немилость, отказавшись повиноваться нелепому приказу.

Девушка скорчила гримаску.

— Мне нечего надеть в «Ритц».

— Ты можешь прийти туда хоть в дырявой холстине — тебе любая женщина обзавидуется, — улыбнулся банкир. — Возьми отгул — считай, это мой тебе подарок.

— Спасибо, Вальтер, — проворковала она, целуя крестного.

В понедельник, во второй половине дня, с головой погрузившись в подготовку к свиданию, Лизетта услышала стук в дверь. Она замерла перед зеркалом, прижимая к груди нарядное платье.

Прятаться было негде, а прятать — нечего. На этот счет она была спокойна, но все же придирчиво оглядела комнату. Наутро после знакомства с Килианом она, спеша передать информацию, вошла в кафе на рю Перголези сразу после открытия, в числе первых посетителей. Проникнув внутрь, она украдкой сунула записку в газету. «Жаворонок свил гнездо». Теперь дело было за Плейбоем: забрать сообщение и передать его в Лондон.