Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

Почти две недели они провели в крохотной квартирке — жили, смеялись, познавали друг друга… Их любовь росла и крепла.

Однажды утром Люк посмотрел на Лизетту странным взглядом.

— В чем дело? — взволнованно спросила она.

— Мне надо сходить на авеню де Ваграм, выяснить, что происходит.

— Люк! Давай забудем…

— Послушай, — перебил он, — вчера приходила Сильвия.

Лизетта насторожилась.

— Она заскочила буквально на пять минут, сообщить новости, — поспешно объяснил Люк. — В Париже открылся филиал британского управления специальных операций, всем агентам следует там отметиться.

— Понимаешь, я никогда в жизни еще не была так счастлива, — сказала Лизетта, коснувшись мешочка семян на груди любимого. — Они сберегли тебя для меня. Давай останемся здесь, в безопасности.

Но Люк был непреклонен.

— Война еще не закончилась, моя прекрасная Лизетта. Я хочу вывезти тебя из Парижа. Я должен твердо знать, что тебе ничего не грозит… Иначе нельзя.

— Отвези меня в Прованс. Поедем в твой старый дом в Сеньоне, где…

Он покачал головой.

— Не могу. Пожалуйста, пойми. Я еще не готов.

— Не заставляй меня уезжать.

— Тебе надо вернуться в Англию. Отчитаться, в конце концов. Пора, Лизетта. Ты свое задание выполнила. Я не хочу, чтобы тебе грозила хотя бы малейшая опасность.

— Нет, Люк. Я без тебя никуда не поеду. Давай вернемся в Англию вместе.

Люк не мыслил жизни без любимой. Ему тоже хотелось оказаться как можно дальше от мучительных воспоминаний.

Он кивнул. Лицо девушки озарилось улыбкой. Влюбленные скрепили уговор, долго и страстно предавшись любви. Нет, не нужны ему больше никакие женщины в мире — и никогда не понадобятся!

На следующий день Лизетта задала Люку вопрос, которого он давно ждал и страшился.

— Расскажи мне, что случилось с Маркусом. В бреду ты твердил о нем. Я должна знать правду.

Люк втайне удивлялся, почему она так долго не спрашивала о полковнике. Похоже, Лизетта нарочно не думала о Маркусе, чтобы побыть с Люком наедине, в любви и согласии. Она не хотела омрачать их радость, вспоминая о сопернике. И все же полковник Маркус Килиан неизменно был с ними. Люк понимал, что надо рассказать Лизетте о случившемся — и надеяться, что это принесет облегчение обоим.

Он тяжело сглотнул.

— Ладно.

Лизетта испуганно замерла на краешке кровати. Люк сел рядом, взял ее за руку, сжал крошечную ладошку в своих ладонях, словно мог этим уберечь от того, что вынужден сообщить.

— Килиан погиб в ночь на двадцать пятое августа…

Лизетта выдернула руку и в ужасе прижала ладонь к губам.

— Правда? — всхлипнула она.

Люк кивнул.

— Я был с ним до последнего вздоха. Просидел над телом всю ночь, потому что… — Он пожал плечами. — Потому что Килиан это заслужил.

Лизетта разрыдалась.

Люк поведал ей обо всем, что произошло в тот вечер, не упустив ни единой подробности.

— Он не страдал? — дрожащим голосом переспросила она.

— Нет, нисколько. Он умер с улыбкой на губах, потягивая кальвадос. Вспоминал о тебе.

— Спасибо, что ты был с ним до конца.

— Он заслуживал твоей любви.

Лизетта всхлипнула и утерла слезы.

— Бедный Маркус, его все равно непременно арестовали бы.

— Он и не собирался сдаваться. Пуля предназначалась для него, а не для меня.

Лизетта распахнула рубашку Люка и поцеловала шрам.

— Значит, он навсегда останется с нами. А я всегда любила только тебя, Люк. Только тебя.

Лизетта во все глаза смотрела на Люка.

— Все в порядке?

Они сидели в приемной парижской штаб-квартиры британского управления спецопераций, разместившейся в отеле «Сесиль».

Он кивнул. Парижане до сих пор оборачивались и презрительно разглядывали обритую голову девушки. Люка раздражало, что она привлекает ненужное внимание. Все думали, что Лизетта сотрудничала с немцами, но ее это ни капельки не волновало. Прохожие плевали им вслед, но она лишь гордо вскидывала голову.

— Меня это не задевает, — утверждала она.

И вот теперь Лизетта вопросительно смотрела на него.

— Готов? — прошептала она.

Подошедшая к ним женщина широко улыбнулась и представилась Верой Аткинс.

— Милая моя! — Она обняла Лизетту и прижала к себе. — Какая же ты смелая!

Девушка провела рукой по мягкому ежику волос.

— Ничего страшного, скоро отрастут.

«А как же душевные шрамы? Незримые, но оставшиеся навсегда», — подумал Люк. Хотелось верить, что перенесенное моральное потрясение не изменит Лизетту.