Фиона Макинтош - Хранитель лаванды

Кровь — вот что окончательно пробудило ее.

— Люк! — окликнула девушка. — Люк!

Да он же ранен! Лихорадочно шаря руками по его телу, она случайно разбередила рану, и пальцы ее обагрились яркой кровью. Как? Когда? Почему? А что с Килианом? Впрочем, мысли о Маркусе Лизетта отогнала. Люку требовалась помощь — причем немедленно.

Она потрогала его влажный лоб. Все тело Люка пылало, платье Лизетты промокло от его пота. Утро выдалось жарким, но Люк трясся в ознобе. Только бы он не умер! Может, ранение и не грозило смертью, но вот инфекция…

Выбора не оставалось — надо бежать за помощью. Лизетта знала, куда идти. Вся грязная, окровавленная, она выскочила из дома. Обритую голову обдувало ветром — странное ощущение. Ничего, тут ее территория, тут у нее есть друзья.

Застав доктора дома, она чуть не разрыдалась от облегчения. Доктор не стал тратить времени понапрасну и поспешил к раненому, ни упомянув и словом бритую голову Лизетты.

Вместе они склонились над Люком. Его било в лихорадке. Доктор внимательно осмотрел его.

— Пуля прошла навылет, рана чистая, кости не задеты. Я промыл рану и обеззаразил лавандовым маслом. Зашил, как смог. Повязку надо регулярно менять. Справитесь?

— С радостью!

— Тогда я оставлю чистых лоскутов. Пусть пока держит руку в перевязи. Несколько недель будет больно, скованность останется дольше, возможно — навсегда.

— А швы?

— Снимете через две недели. Не жалейте масла, стерилизуйте ножницы или скальпель в кипятке, хорошенько мойте руки и окуните пальцы в лавандовое масло. Инфекция — наш главный враг.

Лизетта кивнула.

— Спасибо. Сколько я вам…

Он сердито отмахнулся.

— Вы мне ничего не должны, мадемуазель. — Он перевел взгляд на ее голову. — Кажется, свой долг перед Францией вы уже оплатили.

Лизетта потупилась.

— Я это заслужила.

— Вы сотрудничали с нацистами, дитя мое? — спросил доктор.

— Нет. Я английская разведчица.

Доктор удивленно посмотрел на нее. В глазах у него забрезжило понимание.

— Тсс! Никому не рассказывайте! — взмолилась она.

Он улыбнулся.

— Подумать только, вы внесли свой вклад в то самое освобождение, от которого и пострадали. Простите.

Она провела ладонью по обритой голове.

— Ничего, отрастут.

— Смазывайте порезы лавандовым маслом. Оно просто чудеса творит. Я загляну к вам завтра, проверю нашего пациента. Если жар к вечеру не спадет, зовите меня.

Когда Люк пришел в себя, Лизетта сидела подле кровати.

— Это и в самом деле ты? — прохрипел он.

Она с улыбкой потянулась к стоявшей наготове чашке с водой.

— В раю у меня были бы волосы. Ты на Монмартре.

Утолив жажду, он уронил голову на подушку, поднес руку любимой к губам и нежно поцеловал.

— Я так счастлив! У тебя здесь столько света!

Лизетта положила голову ему на грудь и беззвучно заплакала. Люк нежно гладил ее обритый затылок.

Дни складывались в недели. Люк постепенно выздоравливал. Он все еще морщился от резких движений, но никогда не жаловался — и то, что начиналось бережными, невесомыми касаниями, постепенно перерастало в крепкие объятия. Однажды вечером Люк решительно снял перевязь.

— Хватит с меня, — заявил он.

— Послушай, тебе надо…

— Она мешает.

— Чему?

— Вот чему! — Люк притянул Лизетту к себе. — Хочу обнимать тебя обеими руками.

Она шаловливо улыбнулась и приникла к нему.

— А что еще?

— Ласкать тебя обеими руками, — ответил он и, нащупав грудь Лизетты, поцеловал ее через тонкую блузку.

Лизетта с протяжным вздохом запустила руки в волосы Люка, запрокинула ему голову и прильнула к устам долгим, глубоким поцелуем.

— Медсестричка, отведите меня в постель, — потребовал Люк, когда они, тяжело дыша, отпрянули друг от друга. — Можете делать со мной все, что вам угодно.

— Все-все? — уточнила она со смехом. В мгновение ока Люк переложил ее на постель и легонько навалился сверху. Он начал было целовать ее в бритую голову, но Лизетта застеснялась и попыталась увернуться.

— Мне нравятся непокорные женщины, — настаивал он. — Всегда нравились.

Лизетта через силу рассмеялась.

— Люк, перестань, прошу тебя. Я выгляжу ужасно.

— Ты? Ты прекраснейшая из женщин! С тобой никто не сравнится. Ты неповторима! Я жажду насладиться тобой!

И он прижался к ней так, что она ощутила всю силу его желания.

Их смех разнесся по комнате, выплеснулся на улицу, смешался с гулом народного ликования, а потом сменился вожделением. Слившись воедино, влюбленные неторопливо изучали друг друга. Вскрикнув от наслаждения, Лизетта изо всех сил обняла Люка, и они предались медленно нарастающему ритму всепоглощающего желания.