Юрий Рытхэу: В зеркале забвения

Сын женился разумно, окончательно устроился и даже купил себе однокомнатную кооперативную квартиру. Произвели так называемый родственный обмен: сам Георгий Сергеевич перебрался в новую квартиру, а молодожены заняли старую, двухкомнатную, где им было просторнее.

Жизнь шла своим чередом, строили коммунизм, хоронили престарелых генсеков, и казалось, эта большая страна будет стоять веками, пока не добьется своей великой цели.

И вдруг началось что-то непонятное, странное. Обнаружились проблемы, которые ранее так остро не осознавались, и общество пыталось их решать.

Станислав тянул разросшуюся семью, родилось уже трое внуков — два мальчика и девочка, ездил в строительные отряды, а когда разрешили кооперативы, вдруг занялся лесопильным делом.

Грянула гласность, которая для Георгия Сергеевича обернулась неожиданной стороной: исчезла нужда в передовых статьях. Кругом, закипели политические страсти, отделились республики, объявили Россию независимой, случались путчи, противостояния, кончавшиеся стрельбой и введением танков в Москву, занялась война в Чечне. И все это время сын, Станислав Георгиевич, расширял свое дело, пока не оказался главным в одном из первых районных частных банков. У него появилась шикарная машина — джип «Гранд Чероки», охрана, собственная контора, которую он называл офисом, обставленная роскошной кожаной мебелью, выписанной из Финляндии.

Жизнь совершенно переменилась, и Незнамов порой чувствовал себя по-настоящему чужим в этой новой обстановке. В такие тоскливые моменты он все чаще обращался к той, другой жизни, уходя в нее от современной, пугающей действительности. Несмотря на то, что все дружно ругали нынешние порядки, сын неуклонно богател, покупая дома, какие-то предприятия, словом, превращался в капиталиста, которых отец заклеймил во множестве написанных за долгие годы передовых политических статьях, цитируя сначала Ленина и Сталина, потом Хрущева и Булганина, затем Брежнева, Андропова, Черненко… Цитаты на Горбачеве закончились, и уже, похоже, никого не волновало, что и как сказал по тому или иному поводу очередной руководитель государства.

Незнамов знал, что единственный путь из той неопределенности, в которую он попал, это выход на пенсию. Оформили ее довольно быстро, и несмотря на то, что путем каких-то непонятных ему подсчетов начислили, как утверждали, максимум., денег могло хватить лишь на то, чтобы не умереть с голоду. Но все сотрудники в один голос уверяли, что со временем, когда наступит финансовая стабилизация, сумма станет вполне достаточной, чтобы достойно существовать и даже путешествовать раз в год: новые люди в редакции тяготились его присутствием, торопились его выпихнуть, и он знал, что над ним тайком посмеиваются, над его старомодностью, приверженностью испытанным способам подачи газетного материала.

Сын приехал на новой машине, сверкающей, обтекаемой, весь внешне какой-то чужой, уверенный в себе и выглядевший куда важнее даже, чем секретарь райкома ныне уже упраздненной партии.

— Здорово, пенсионер! — громко поздоровался он с отцом и крепко поцеловал. — Честно говоря, я рад, что ты наконец-то избавился от этого газетного ярма…

— Знаешь, сын, я эту работу любил. И всю жизнь старался делать ее добросовестно и честно… Кому-то ее надо было делать. И это выпало мне.

— Извини, папа, — смутился Станислав. — Я ничего не хотел сказать тебе обидного. Но, согласись, сейчас уже другое время и назад возврата нет.

— Это уж точно — назад возврата нет, — усмехнулся Незнамов.

Сын принес бутылку водки «Финляндия». Слегка захмелев, предложил:

— Проси, что хочешь! У меня достаточно средств, чтобы обеспечить тебе счастливую старость. Хочешь, перестроим дом в Тресковицах, оборудуем горячей и холодной водой, телефонной связью!.. Будешь жить как помещик в имении, на свежем воздухе. Куплю тебе машину…

— Водить не умею, — улыбнулся Незнамов. — Да и ничего мне этого не нужно… Я бы тебя попросил только об одном. Человек я уже немолодой, и мало ли что может случиться. Я тут написал завещание. Там ничего особенного нет, есть только одно пожелание… И я хочу, чтобы ты мне твердо обещал исполнить его… Нет, нет, это в твоих силах. Может, от твоих дел оторвет на несколько дней, и только… Обещаешь?

— Не только обещаю, но и клянусь! — Станислав пытливо посмотрел в глаза отцу. — С чего это ты вдруг заговорил о завещании? Теперь тебе только жить, радоваться, путешествовать!