Амир-Хосейн Фарди: Исмаил

— Почему не идет?

— Он занят, очень занят. Он сказал, чтобы я сходил и принес ему книги!

— Вот те на! Хан какой, приказы отдает. Не мог, что ли, сам прийти? Тебе пришлось за него в такое время бежать!

— Ничего страшного, хадж-ага, я сам вызвался. Теперь, если разрешите…

Он переминался с ноги на ногу.

— Какой разговор, господин Исмаил, проходите, будьте любезны!

Отец Джавада посторонился. Исмаил вошел и сказал:

— Хадж-ага, будьте добры, дверь заприте.

— Конечно, запру, не оставлю же настежь!

Он закрыл дверь и даже оперся на нее спиной, чтобы плотнее закрылась. В это время во двор дома вышла и мать Джавада. Кутаясь в платок, она тревожно спросила:

— Что случилось, хаджи, где Джавад?

— Ничего страшного. Исмаил пришел за книгами для Джавада. Они заняты, в мечети.

— Все у Джавада не как у людей! Чем он занят вообще?

Хаджи повернулся к Исмаилу.

— Проходите в комнату, дверь открыта.

Исмаил снял обувь и через ступеньку побежал наверх. Открыл дверь комнаты. Там была расстелена постель родителей Джавада. Исмаил остановился, как вкопанный. Переминался в нерешительности, из которой его вывел отец Джавада:

— Проходите, без церемоний. Мы нижнюю комнату красим. Хадж-ханум говорит: голова будет болеть от краски, давай наверху спать, но вы проходите.

— Очень извиняюсь, хаджи, сегодня вдвойне неудобно!

Он начал доставать книги и листовки. Складывал их стопкой в углу комнаты. Отец и мать Джавада смотрели на это с удивлением и беспокойством. Закончив со стенным шкафом, он бросил взгляд на книжный. Там тоже среди остальных книг было несколько тех, о которых они говорили «с душком». Он достал и их и положил на остальные, сказав:

— Теперь все! — и отряхнул пыль с ладоней. Мать Джавада спросила:

— Человек Божий, как ты теперь понесешь все эти книги?

— Нет проблем. Как-нибудь унесу. У вас есть, ну, скажем, мешок пустой? В мешке бы хорошо…

Хаджи сходил за пустым мешком. В нем еще оставались зернышки риса. Он держал мешок, а Исмаил укладывал в него книги, между ними — листовки. Тяжелая ноша получилась. Но подъемная. Он взвалил мешок на плечи и на подгибающихся ногах пошел вниз по лестнице. Надел ботинки и, попрощавшись и еще раз извинившись, вышел на улицу. Теперь уже почти везде окна были темны. Он спешно уходил прочь, держась около стен и деревьев.

И тут увидел приближающийся свет — две машины с зажженными фарами на скорости свернули на эту улицу. Он торопливо спрятался меж стволов деревьев возле лавки продавца льда — сюда свет фар не доходил. Упал на колени, согнулся. Мешок, деревья и лавка слились воедино. Машины проехали, не притормозив. Они остановились возле дома Джавада. Несколько человек выскочили из них и устремились к дверям. Один звонил в звонок, другие осматривали окрестности. Исмаил потихоньку, прижимаясь к стене, пошел прочь, удаляясь скользящей тенью. Он не слышал даже своих шагов, только стук своего сердца. Свернув за угол и отойдя на достаточное расстояние, он опустил мешок на ступеньки какого-то дома и перевел дух. Рукавом вытер пот на лбу и на горле. В висках бешено колотило. Он глубоко дышал. Улица и дома были погружены в ночную тишину. Когда сердце немного успокоилось, он опять взвалил мешок на плечи и двинулся в путь. Теперь он был спокоен: в доме Джавада не найдут ни запрещенных книг, ни антишахских прокламаций.

С каждым новым поворотом за угол он все дальше уходил от шахской полиции, и это было приятно. Но вдруг ноги его подкосились, и он спросил сам себя: «Но куда же я несу это?!» Он прислонился к какой-то стене. Ведь он бессознательно шел в сторону своего дома, а кто знает, что там происходило, не пришли ли и к нему, как к Джаваду? У него самого было достаточно книг и листовок, с которыми следовало что-то срочно сделать. Исмаил вспомнил, что здесь недалеко есть речка, старый глубокий проток, полный мусора. От грязи вода этой речушки почти черная. И здесь неподалеку есть узенький мост, шириной лишь для одной машины. Он подумал, что нет лучше места спрятать мешок, чем под этим мостом. Свернул в ту сторону. Миновал несколько улиц и переулков, и вот он, мост. Под ним было темно, воды реки не видно. Исмаил скользнул вниз по склону возле моста и над самой водой протиснулся под мост. Едва можно было дышать от вони — ила, грязи и разлагающегося мусора. Он привалил мешок к опоре моста подальше от воды и поскорее выбрался наружу. Спешно зашагал к своему дому.

Из-за угла осторожно заглянул на улицу. Там было темно. Слабые лампочки нескольких фонарей бросали на землю пятна тусклого света на равных расстояниях одно от другого. Окна домов были темны, а улица казалась спящей. Он тихонько пошел к дому. Машины марки «Пейкан» и кое-где грузовички стояли справа и слева вплотную к стенам домов. Порой из-под машин фосфорно блестели кошачьи глаза, и кошки, мягко, как скользящие тени, перебегали с одной стороны улицы на другую.