Сергей Мильшин - Атаман

Петр Малышев — светловолосый, узкоплечий, с впалыми щеками и большими глазами, слегка на выкате положил шитье на колени и многозначительно переглянулся со Славкой Сидоровым — самым невысоким во взводе связи, с густым иссиня-черным волосом, что обычно у украинцев, тоже узеньким, но, как правильно заметил Волощук, шустрым малым. Когда-то на гражданке он считался рыхлым увальнем, о чем сейчас напоминали разве что слегка круглые румяные щечки.

Володя пригнулся и глянул в сторону ребят:

— На фига тебе эти доходяги? Взял бы лучше Бурова. Он и поздоровей будет и посообразительней.

Генка Буров, крепкий с белокурым ежиком, брянский парень, занимающий табурет у ряда кроватей напротив, из-под бровей бросил настороженный взгляд в проход, где сейчас вершились его планы на завтра.

— Не. е, они хоть и доходяги, но шустрые, опять же под колючей проволокой проще пролезть будет.

— Ну, смотри сам, — молдаванин пристроил куртку на плечики и повесил на дужку верхней кровати Малышева.

— Смотри ночью не скинь, — это уже Петьке.

Тот молча кивнул и поймал тревожный взгляд Славки. Он еле заметно мотнул головой к выходу. Малышев согласно опустил глаза.

В Афгане ребята младшего призыва служили уже месяца четыре. Позади остались полгода испытаний на прочность в ташкентской учебке связи, где они спали по четыре часа в сутки. Комбат где-то вычитал, что этого вполне достаточно для восстановления сил. А все остальное время курсанты делили примерно поровну между строевой подготовкой и изучением технической части радиостанций с одной стороны и на зубрежку азбуки Морзе — с другой. За эти месяцы азбуку вдолбили в них до уровня профессионалов-телеграфистов. Самое интересное, что в Афгане она не применялась. Зачем учили? Лучше бы стреляли почаще.

В Афган почти все ребята стремились совершенно искренне. За полгода учебы заявления с просьбой отправить «за речку», если бы их периодически не выбрасывали, заполнили бы, наверняка все кабинеты офицеров учебки. А их отправили и так. Всех.

Служба в Афгане по большому счету не тяжелая, после учебки, связисты, можно сказать, отдыхали. Караулы сменяли дежурства на узлах связи: телефонном и телеграфном. Изредка выпадали наряды в столовой, где они мешками чистили картошку и лук, еще реже отправляли на какие-нибудь хозяйственные работы, например, на днях Малышев с земляком из Новосибирска Володькой Тишковым вытряхивали пять десятков одеял — готовились к наступлению осенних холодов. И все бы ничего, если бы не та самая дедовщина, которой ребят так пугали еще на «гражданке». Все ее «прелести» за первые четыре месяца им удалось вкусить в полной мере. В это время, чтобы узнать во встречном служивом своего одногодку, не надо было спрашивать сколько он служит, достаточно было просто взглянуть на нагрудные пуговицы его форменной куртки — если они вогнуты внутрь — значит «молодой». Во взводе связи, как, впрочем, и в других взводах и ротах пехотного полка, от постоянных ударов по корпусу (в лицо бить опасались — синяки останутся) полые пуговицы со звездочкой были вогнуты у всех. Особенно старался «бандеровец» Волощук. Молодежь тихо материлась по углам и обещала отомстить ему при случае, устроив «темную», но на открытый бунт пока не решалась.

Славка ждал Малышева за углом утепленной палатки — казармы.

— Ты слышал? — он почти набросился на Петьку, — он собирается нас в кишлак с собой брать.

— Ну, слышал, и что?

— Как что? А если взводный проверит после отбоя — ему-то ничего, а нас в столовую на неделю загонят, как минимум.

— И что с того? Есть предложения?

Славка сник:

— Какие предложения? Просто не хочу туда идти и все.

— Ну, так иди и скажи ему.

— Ага, скажи. Я что самоубийца?

— А что тогда воздух трясти… Прогуляемся хоть за территорию, все какие-никакие впечатления.

— Что-то мне подсказывает, что эти впечатления могут нас не обрадовать…

— С чего ты взял?

— А помнишь, «деды» между собой говорили, что месяца три назад в кишлаке двое наших пропали. Ушли за чем-то и с концами. До сих пор не нашли.

— Ну, помню. Так после того случая сколько народу в кишлаке уже побывало. Я и то два раза был: за лепешками ходил и за чарсом для «дедов». И ничего.

Славка похлопал по карманам и извлек помятую пачку «Охотничьих». Порылся в ней двумя пальцами и извлек пару гнутых сигарет. Одну протянул Малышеву. Тот достал коробок спичек. Он курил мало, но иногда хотелось, как в этом случае. Они немного отошли от входа в палатку и присели на лавочку в курилке. Славка склонился над зажженной спичкой. Выдохнув первый клуб дыма, сказал: