П. Ёлкин - Тридцать пять родинок

Только я думал, что ты продержишься подольше. Ну да, впрочем, не ты первый, не ты последний…

На том мы с ним тогда и попрощались.

И вот спустя много лет, когда в Москве открыли первый «Макдоналдс», повел я как-то туда свою дочечку. В новостях показывали огромную очередь из желающих попробовать заморских гамбургеров, но то, что мы увидели, выйдя из метро на Пушкинской, не влезло бы ни в один телевизор. Стоять в такой очереди на морозе с четырехлетней девчонкой было просто нереально, поэтому я решил возвращаться домой. Ну, иду я себе с дочечкой на руках вдоль металлического ограждения и вдруг чувствую, как ноги у меня отрываются от асфальта. Я даже не понял, что такое получилось, но я перелетаю через ограждение и оказываюсь возле входа в фастфуд.

— Привет, Послан! — раздается рев у меня над ухом.

Блин, это же Папа Док! Пропершись по дипломатическому паспорту сквозь охранников мимо очереди, он неизвестно каким образом углядел меня и с такой же легкостью, с какой я нес на руках дочечку, перетащил нас обоих к себе.

— Это твоя дочка, да, Послан?

Представьте себе картину: огромный мужик на вытянутых руках держит под задницу на весу взрослого парня, а тот, болтая ногами в воздухе, держит на руках четырехлетнюю девчонку.

Представили?

А вот теперь представьте дальше.

Сладко сопящая у меня на руках дочечка проснулась от громогласного баса и, протерев заспанные глазки, на хорошем английском звонко воскликнула во всеуслышание:

— Папа, смотри — говорящая обезьяна!

Ой!!!

У меня перед глазами пронеслась картина: замахнувшись, Папа Док зашвыривает нас обоих на крышу «Макдоналдса». Пли нет — он берет меня за ноги и разрывает пополам, как цыпленка табака. Пли просто прихлопывает нас обоих ладонью, как двух комаров.

Ой-ой-ой…

Но совершенно неожиданно Папа Док бережно поставил нас на асфальт, ухватился за живот и заржал так, что нам обоим пришлось зажать уши. В первый раз я слышал его смех — не забуду такого грохота никогда.

И до сих пор я помню его слова, еле различимые сквозь хохот:

— Да-а, Послан. Красиво трындеть по-английски — это у вас семейное!

Я понимаю, что сейчас неприлично признаваться в том, что пусть даже иногда заходишь в БигМачную, так что мне надо по-быстрому вернуться чуть назад и признаться, откуда взялись у меня такие плебейские привычки.

Ну вот представьте, какой-нибудь нормальный мужик, который и сам хорошо готовит, и может позволить себе ходить в приличный ресторан, каждый месяц приходит навестить своего деда, живущего на другом конце города, и сидит жует какие-то пирожки, которые старик сам испек для своего внука. И тесто у тех пирожков невкусное, и на начинку дед пустил какой-то переваренный рис, да еще и недопек вдобавок все это, а мужик сидит жует, глотает — не давится. Потому что тридцать лет назад, когда мужик был еще школьником и жил с дедом в этой самой квартире, дед, бывало, в воскресенье радостно за завтраком оглядывал собравшуюся в кухне родню и спрашивал: «Ну что, байстрюки, а не испечь ли мне вам пирогов?» И начинался праздник: ребятню посылали в магазин, на кухне женщины месили тесто, дед придирчиво следил за тем, как закипает бульон с мясом для начинки, и помешивал лук, шкварчащий на сковородке.

И вот именно из-за тех дней заходит мужик к своему деду, заходит и сидит жует пирожки, криво вылепленные узловатыми стариковскими пальцами, несмотря на то что где-то уже ждут его друзья, чтобы перекинуться в покер, или, например, настраивает звук его любимый ансамбль в каком-то клубе, или застывает перед зеркалом, в последний раз придирчиво оглядывая себя, молодая подружка.

Та же самая ерунда у меня с БигМачной.

В первый раз я увидел букву М в Будапеште, в середине восьмидесятых.

Ехал я тогда в Австрию, и один из моих друзей попросил меня зайти в Будапеште на кладбище, где похоронена была какая-то его троюродная тетка, взять там справку о захоронении. Типа хотел мужик затеять переезд в Венгрию на ПМЖ, и нужна была ему эта справочка позарез. Ну, хрен с тобой, золотая рыбка, помню, решил я тогда и взял билеты на поезд до Вены с пересадкой в Будапеште с разрывом в шесть часов. Тем более что было начало декабря, в Европе вовсю начинались рождественские распродажи, погуляю, думаю, по городу, а то через окно поезда разве что рассмотришь…

Это было первое мое путешествие в зарубеж, тем более что мадьярского языка я не знал, так что, трезво оценивая ситуацию, понимал, что мелкие проколы неизбежны, и заранее смирился с этим.