П. Ёлкин - Тридцать пять родинок

Я загрустил, помню, потому что сигналка у меня стояла дрыговская, одна надежда была на огромную мандулу, держащую руль и педали, но если с моей машинки решили снять колеса, то мандула-то от такого не поможет.

Ладно, думаю, погодите, черти…

На следующую ночь запарковался на газоне прямо под окном, с вечера напился кофе, сижу бдю.

Около половины третьего пришли они. Трое.

Я на цыпочках из комнаты выхожу, в ботинки прыгнул и по лестнице бегом. И тут только сообразил — у меня ж руки голые. Смотрю, возле лифта бутылка пустая стоит. Я ее прихватываю и опять бегом. Выскакиваю из подъезда, а один, смотрю, сидит перед бампером, похоже, номер свинчивает, а двое уже домкрат качают. Я тому, который сидел молча, бутылкой по голове, он на бок завалился. Остальные двое бегом в темноту.

Я рукоятку из домкрата вынул, лежачему по коленям ею пару раз тюкнул, и за одним из сбежавших — вдогонку, просто потому, что у него куртка светлая была, в темноте виднее. Догнал, повалял немного в грязи, потом довел до машины, и вдвоем мы потащили в милицию того, которого я бутылкой офигачил. Милиция у меня близко — метров сто пятьдесят от дома. Возле самого отделения он снова убежать попытался, тут я уже ему ручкой от домкрата ключицу сломал, но вдвоем с сержантом из будки мы их в дежурку все-таки затащили.

Дежурный меня выслушал, тех двоих в обезьянник и отправил со мной двоих дежурных оперов, место посмотреть. Привожу я их к машине, смотрим что как, и вдруг из кустов какие-то ребята в масках выскакивают и нас всех троих в грязь кладут. Мне-то ладно, я уже грязный, а дежурным операм в грязи было обидно.

Оказывается, дело было так: я Любимой ничего не сказал, но она, вестимо, что-то почуяла и с вечера тоже не спала. Когда я из квартиры выскочил, она к окошку — прыг, увидела, что там творится с нашей машиной, набрала 02, и уж я не знаю, что она там сгоряча наговорила, но приехал какой-то ОМОН. Приехал, заметил, как мы возле машины ковыряемся, и нас на этом самом месте сразу и задержал.

Пока опера с ОМОНом объяснялись, пока те связались с отделением и получили подтверждение, пока мы все вместе в отделение добрались — уже часа четыре было. Там, пока я заявление писал, опера с ОМОНом замирились и по рюмке хлопнули.

Отпустили меня из милиции в полпятого. Иду себе домой, прохожу мимо машины, смотрю — БЛИН! А колеса-то все-таки свинтили. Тот третий черт, который в темноту сбежал, видать, все это время где-то прятался, а потом, наверное, достал второй домкрат и колеса с номерами скрутил.

Я опять бегом в милицию — мол, так и так!

А они меня встречают уже грустные. Мол, эти двое дали одинаковые показания. Как бы идут они ночью домой, смотрят, какой-то мужик домкрат качает. И он им типа говорит: «Мужики, помогите!» Ну и добрые ребята, приняв мужика за хозяина, как бы честно взялись ему помогать. А тут я налетел и, как говорится, все испортил.

И вот эти их показания как раз подтверждаются тем фактом, что, пока они сидели в обезьяннике, колеса и номера-то у меня все-таки сняли.

Так что бедных ребят они сейчас отправляют в травм-пункт на первую помощь и после отпускают, а мне надо молиться, чтобы они не подали на меня в суд за нанесение телесных повреждений.

А что касается моих колес, так дело, конечно, положенным образом будет заведено, так что можно надеяться, что колеса мои когда-нибудь найдут.

Ну, в суд те ребята на меня так и не подали, а что касается колес, нет, не повезло мне с колесами. Известно, сколько может простоять на улице наполовину разобранная иномарка — да нисколько. Доразбирают вконец очень быстро. Так что уже на следующий день, когда мы все были на работе, какие-то перцы ее спокойно доразобрали и под громкие крики из окон всех соседских старушек спокойно уехали. Не по силам мне в 1998 году оказалось содержать иномарку.

Ну и нагоняй я от Любимой получил, конечно, за то, что в ту ночь бегал собирать на жопу приключения. Так что, когда на следующий день мы вернулись к голому кузову, Любимая даже дух перевела от облегчения.

Хоть теперь спать она могла спокойно.

Вот, пожалуй, пока и все мои воспоминания. Единственное, что мне хотелось бы добавить, — недавно одна моя знакомая посоветовала мне хорошего врача, который мог бы свести кое-какие мои родинки, ну хотя бы самые большие.

Я сказал большое спасибо своей знакомой, но к ее врачу не пошел.

Не хочу я избавляться от своих родинок, мне дорого каждое мое воспоминание.