П. Ёлкин - Тридцать пять родинок

Тут добавлю немного про ту беседу с Папой Доком.

Увидев перед общагой огромный силуэт, девчонка сразу юркнула в подъезд, а я остался убеждать ветерана спецназа в том, что я хороший. Разговаривать с ним было непросто.

Во-первых, он стоял и смотрел на меня сверху вниз абсолютно молча — то есть не просто не произносил ни слова, а даже не хмыкал, не кивал головой и, по-моему, даже вовсе не хлопал глазами.

Во-вторых, он улыбался.

При взгляде на эту улыбку немедленно вспоминался первобытный, так сказать, доисторический смысл заворачивания губ для демонстрации зубов. То есть пошел неандерталец какой на охоту за мамонтом и заблудился. Бродил по горам неделю и вдруг видит — пещера, а из пещеры дымок и пахнет вкусно. Он, конечно, ломая *censored*юр, радостный скачет по камням на запах, типа ща ка-а-ак «Доширака» наемся, и тут из пещеры высовывается голова и начинает широко улыбаться нежданному гостю. И, видя оскаленные ему навстречу зубы, неудачливый охотник понимает: еще шаг вперед — и все, конец. Тогда гость сразу же начинает суетливо откланиваться, посылать хозяевам пещеры воздушные поцелуи и снова уходит подальше в горы: там, среди волков, спокойнее как-то.

Вот такой улыбкой улыбался мне тогда Папа Док, пока я рассказывал ему, что я не просто хороший, а просто вообще отличный мужик. Улыбался и молча смотрел на меня сверху вниз.

Я постоял с минутку, собрался с мыслями и снова начинаю объяснять: «Ввереная вам в попечение студентка пребывает в полной безопасности, находясь в компании с таким джентльменом, каковым имеет счастье являться ваш покорный слуга…» Опять реакции ноль, только страшный шрам на лбу у спецназовца.

Заметив такое, я подорвался уже не на шутку и быстро-быстро начал опять по-новому: «Красное солнце встает над рабочими кварталами, йо! Каменные джунгли душат нас, браза! Дети цивилизации, мы все живем в оковах городской морали, оу йе!»

Тут Папа Док положил мне ладонь на плечо, да так, что я сантиметра на два в землю ушел и колени подогнулись, а он наклонился ко мне и сказал на хорошем русском: «Эх, мужик, горазд же ты трындеть по-английски, как я погляжу! Переводчиком будешь?»

Тут ведь, блин, какое оказалось дело.

Несмотря на все старания Папы Дока, некоторые дела с участием нагонийских студентов все-таки доходили до милиции и дальше — до суда. Дела в основном хозяйственные, но бывали случаи и заковыристые.

Из простых, например, — из комнаты нагонийских студентов бедные русские однокашники вынесли телевизор Sony. Нашли его в общаге быстро, конечно, но новый владелец утверждал, что темнокожие ребята чудо-технику продали ему сами, и в доказательство своих слов предъявлял какую-то расписку.

Или из тех дел, что посложнее: установление факта отцовства.

Тут я вспомнил частые разговоры на тему: «И как же это получается, что самые классные мужики всегда ходят с такими страшными девчонками?» Да очень просто все получается.

Представьте себе негритянского молодого паренька, приехавшего в Союз на шесть лет. Вот первые дни ходит он по Москве вместе со своими опытными коллегами-студентами, но потом ему начинает хотеться ходить с девчонками. А как найти подружку? Языка он не знает, нормальные девчонки, у которых есть хотя бы один ухажер, пусть даже в запасе, пусть даже есть просто надежда рано или поздно найти кавалера, с негритянскими парнями гулять не шибко рвутся, потому как, если что, соседки зашпыняют и прохода не дадут. И кто ж тогда оказывался под ручку с темнокожими парнями? Да очень просто — те, кому было уже просто пофиг с кем, лишь бы трахнуться. Такие девчонки не ждали милостей от природы — всеми правдами и неправдами добывали приглашения на тимирязевские дискотеки и там не дожидались, пока очумевший первокурсник наберется смелости в первый раз в жизни пригласить на танец белую женщину.

Такие девчонки быстро брали дело в свои руки, и не успевал темнокожий студент хлопнуть ушами, как его окручивали.

Были, конечно, и офигительные девчонки, которых просто перло от негритянских ребят, но таких по общему впечатлению было значительно меньше. Ну и вели они себя не так, как девчонки из первой категории. Когда неминуемо наступало время прощаться, девчонки, которых просто торкало от негритянских ребят, говорили своему кавалеру: «Пока-пока!» — и немедленно находили себе нового.

Но те, кто боялся даже загадывать, что же будет, когда мил-друг уедет с Советчины на свою жаркую родину, строили обычные женские козни. «Милый, у нас будет ребенок, придется жениться!» Что ж тут необычного, даже если это сказано по-английски?