Эйтан Финкельштейн: Пастухи фараона

Ждало меня жестокое разочарование.

Тома Ленина, фолианты Маркса, Мартов в бумажном переплете, Энгельс — в кожаном, мемуары Троцкого, отчеты о конференциях РСДРП и съездах ВКП(б). И снова классики марксизма, и снова уставы партий, решения съездов эсеров, меньшевиков и большевиков. Сочинения Сталина. Герцен, Радищев, Бухарин. Разрозненные тома Достоевского, Плеханов, Абрамович. Десятки книг и книжонок, чьи авторы были мне незнакомы.

По молодости я был правым. Правым не в том смысле, что примыкал к Ликуду, но марксистов ненавидел, социалистов презирал, а всякие там социальные теории считал кислощенской мурой. Так что первая мысль, которая пришла в голову, — выбросить все это на свалку! Унаследованное уважение к печатному слову не позволило и, увы, до сих пор не позволяет мне выбрасывать книги. Кончилось тем, что я разложил их вдоль свободных стен, решив, что избавиться от сомнительного богатства всегда успею. Разложил и нехотя стал просматривать. И вот тут…

Еще только начав разбирать ящики и расставлять книги, я обратил внимание, что все они, даже тома из собраний сочинений, даже кожаные фолианты, изрядно потрепаны, то тут, то там торчат вырванные страницы, записки, газетные вырезки. Когда же пришло время каждую книгу открыть и просмотреть, то и вовсе убедился: зачитаны они «до дыр», испещрены пометками, исчерканы вдоль и поперек. Отдельные строки, абзацы обведены, взяты в скобки, помечены галочкой. То простым карандашом, то цветным. То автоматической ручкой, то перьевой. И ни одного чистого поля — заметки, знаки, вопросительные и восклицательные, и снова заметки, и уже заметки на заметки. Совсем выцветшие и более свежие, на русском, на иврите, реже на польском или немецком.

«Как невкусно, т. Ленин!», «Ты видишь, Берл, он даже в критический момент не боялся раскола и был прав!». И тут же ответ: «Ты забываешь, у них не было англичан. Б.», «Вот откуда наш Нахум взял эту глупость!», «И это пишет социал-демократ!», «??? Спросить у Берла», «Помнишь нашего ком-pa, Марг-на, он был кадровым военным, но учил нас другому!» Ответ: «т. Тр-й выиграл войну, а наш М. пресмыкался перед англичанами!» И тут же, размашисто: «Антисемит ваш т. Тр-й, мерзкий еврейский антисемит, т. Сталин дал ему принц-ую оценку!», «Но ведь В.И. об этом много раз писал?», «Единый фронт — пустые дела». Ответ: «Не пустые, когда строишь гос-во!», «Эли, учись у Т-го. Д.», «Это то, чего не понимает наш Меир», «Хамор!» [6] Хамор — осел (иврит). , «Ло, ло в'од па'ам ло!» [7] Ло, ло в'од па'ам ло — нет, нет и еще раз нет! (иврит) , «т. Голда, ты видишь, как они отстаивали линию партии, а наши интеллигенты боятся стычек с Э-ль, смешно!»

Я перелистывал одну книгу за другой, выискивая места, где было много заметок и где их еще можно было разобрать. Это напоминало увлекательную игру — я пытался установить почерк, разобрать слова, понять, кем и кому адресованы выцветшие строки. С другой стороны, это было путешествие в неписаную историю каких-то сложных, почти личных отношений между теми, кто стоял у истоков нашего государства.

Писаную историю я знал хорошо, равно как и почерки главных действующих лиц на ее сцене: Бен Гуриона, Берла Каценельсона, Хаима Вейцмана, Моше Шарета, Голды Меир и уж тем более отца нашей журналистики Нахума Соколова. Для меня было само собой разумеющимся, что и в ишуве [8] Ишув — обшина (иврит). Так называлась еврейская обшина Палестины до создания государства Израиль. , и после провозглашения государства, между мапамниками [9] Сторонники левосоциалистической сионистской рабочей партии Мапам. и херутниками [10] Сторонники праворадикальной сионистской партии Херут, вокруг которой сформировался блок Ликуд. шла жестокая драка. Ни для кого в стране не было секретом, что «Альталену» — пароход с оружием для Лехи [11] Лехи — вооруженная подпольная группа сионистов праворадикального направления. — Хагана [12] Хагана — подпольная еврейская армия в Палестине во времена британского правления. потопила по личному приказу Бен-Гуриона. Так что заметка, сделанная его рукой на полях одного из томиков Троцкого: «Эли, если бы ты прочел эти строки, то не искал бы (вместе с Берлом) дружбы с Ж.», сказала мне о многом. «Эли» — это, конечно же, Элияху Голомб, командир Пальмаха [13] Пальмах — ударные части подпольной еврейской армии Хагана. , основатель наших вооруженных сил, между прочим, свояк Бен-Гуриона. «Берл», понятно, — Каценельсон, единственный человек, к мнению которого Старик — Бен-Гурион — прислушивался. Слова же вождя левых означали, что его ближайшие соратники искали контактов с «Ж.», безусловно, с Жаботинским — кумиром правых. Что-то об этом было известно, но считалось, что Каценельсон и Голомб действуют с согласия Старика. А на самом деле…