Эйтан Финкельштейн - Пастухи фараона

— Да, бежать с поля боя — тяжкое преступление, тяжкое. Могли и расстрел дать. Хотя двадцать пять — тоже немало!

В ответ Вульфик повторил то, что говорил всегда — как оглушили его взрывы, как потерял он рассудок, увидев взлетевшие в воздух руки и ноги своего товарища, как побежал не помня себя, не зная даже, куда бежит.

— Понимаю, понимаю, — не без сочувствия покачал головой следователь, — но преступление — оно всегда преступление, и искупить его…

— Да я ведь просил отправить меня на фронт, обещал искупить кровью!

— Зачем обязательно кровью? — следователь сделал длинную паузу, постучал пальцами по столу. — Ладно, к этому мы еще вернемся, а сейчас поговорим о твоем друге Борисе. Когда ты с ним познакомился?

Расспрашивал следователь подробно: где, как и почему. Расспрос продолжался и на второй день, и на третий, и на четвертый. Вульфик изо всех сил старался вспомнить подробности встреч и бесед с Борисом, но следователь требовал: еще и еще!

Прошло две недели. На очередной допрос следователь явился в хорошем настроении, уселся за стол и… протянул Вульфику папиросу.

— Ну что ж, Хмельницкий, мы убедились, что со следствием ты ведешь себя честно, показания даешь правдивые, ничего не утаиваешь и не путаешь. Кроме того, мы установили, что с поля боя ты бежал, будучи контуженным. В общем, есть возможность тебе помочь. Если… и ты нам поможешь.

— Я? — изумился Вульфик.

— Да, ты. Но учти, задание, которое мы хотим тебе поручить, особо секретное, так что, если согласен, подпиши о неразглашении, — следователь протянул Вульфику какую-то бумагу, — вот здесь и здесь.

Вульфик едва успел разобрать несколько слов — «Обязуюсь…», «В случае…» — как следователь тут же взял бумагу и положил ее в папку.

— Прекрасно, с этого момента мы с тобой сидим в общем деле. Так что называй меня теперь Алексей Денисович, а я буду звать тебя как все — Вульфик. Идет?

Вульфик кивнул.

— Так вот, начну с того, что американские и английские разведцентры усиленно подбираются к нашим секретам, плетут заговоры, чтобы опутать наших ученых, заставить их работать на себя. Такое вот шпионское гнездо, — следователь тяжело вздохнул, — свили и в нашем городе. А знаешь, кто находится в его центре?

У Вульфика перехватило дыхание.

— Вот именно, друг твоего детства. Во время войны он кое-что делал для армии и флота, а после попал в наш город и пытался по личными связям устроиться на сверхсекретное военное предприятие. Но мы установили, что его жена — дочь литовского буржуазного националиста, находящегося на спецпоселении, и сестра врага народа, расстрелянного в сентябре сорок первого. Мы, конечно, к секретной работе его не допустили, но согласились дать ему место директора в несекретном учреждении — Палате мер и весов. Однако твой товарищ по указке шпионских центров превратил эту захудалую контору в солидное научное учреждение. Под видом ученых он принял на работу бывшего троцкиста, члена семьи врага народа, а также лицо, побывавшее в плену. Одновременно он стал приглашать в Институт метрологии крупнейших ученых, работающих на сверхсекретных объектах. Смекаешь, что получается: с одной стороны, шайка предателей и шпионов, с другой — носители государственных секретов. А связующее звено — твой друг Борис!

Мы, конечно, тоже не сидим сложа руки, но он так плотно окружил себя преданными людьми, что до сих пор… Так вот, твоя задача состоит в том, чтобы под видом старого друга проникнуть в его дом и, самое главное, — на его семинары и подробнейшим образом все записывать и передавать нам.

— Я? Я ничего в науке не понимаю, и вообще…

— Ну, понимаешь — не понимаешь — это неважно, у нас разберутся. А что касается «вообще», то мы тебя, понятно, выпустим и в институт устроим — ты ведь в Ленинграде закончил два курса юрфака? Товарищу же своему скажешь так: воевал, был ранен, три года валялся по госпиталям, теперь учусь в университете.

К «случайной» встрече с Борисом Вульфика готовили тщательно. Потом, когда она состоялась, начались посещения его дома и тех дурацких семинаров, на которых Вульфик сидел истуканом и ничего не понимал. Потом начались занятия на юрфаке и редкие свидания с Зоей. Потом в местной газете появилась статья «Осиное гнездо на Лысой горке», в которой говорилось о директоре научного института, собравшего под своим крылом шпионов-вредителей. Потом была команда прекратить посещения Бориного дома и мучительное ожидание того, что за ненужностью его снова отправят в лагерь. Потом была смерть Сталина, оттепель и новые документы, вручая которые, Алексей Денисович дружески жал ему руку.